Цветок для ее Величества
Шрифт:
Путники видели слонов, носорогов, целые стада зебр и их коричневатых родственников — квагга, не говоря уже о вездесущих спрингбоках. Хотя Мэссон по дороге вдоль побережья видел несколько экземпляров этих зверей, но только теперь он смог рассмотреть их вблизи, да еще в таком количестве. Снова и снова он должен был напоминать себе, что неплохо было бы догнать спутников. Мэссон останавливался, любуясь и удивляясь такому количеству диких животных. У него просто отнимался дар речи при виде плодородия земли, которая могла прокормить стольких существ.
Когда день постепенно перешел в вечер, мужчины устроили привал, чтобы набраться сил, дать лошадям попастись до того, как они под покровом сумерек отправятся дальше.
Они как раз ужинали, когда Мэссон от ужаса чуть не выронил миску. Он услышал звук, от которого у него кровь застыла в жилах. Сначала он доносился откуда-то издалека, и Фрэнсис не придал этому значения, потому что звук гармонично вплетался в симфонию вечерних звуков. Но когда он раздался ближе и отчетливее, то не только стал играть ведущую роль в этом вечернем концерте, но и заставил умолкнуть все другие, пока наконец не начал солировать в темноте, в полной тишине ночи.
Когда рев раздался снова, он показался таким близким, что Мэссон был убежден: их ужину и всему путешествию очень скоро придет кровавый конец. Каждую секунду британец был готов увидеть, как чудовище с рыжей шерстью и белоснежными клыками нападает на них. Заслышав этот звук, он поставил миску на землю и поспешил к повозке, чтобы вооружиться одним из заряженных ружей. Вернувшись, он с удивлением заметил, что Эулеус и Тунберг сидят на месте и весело, с интересом наблюдают за ним.
— Не беспокойтесь, мистер Мэссон, здесь местность плоская, к тому же ветер разносит звук очень далеко. Скорее всего, львы от нас во многих километрах, и к тому же наш костер отпугнет их. — Слова Тунберга ничуть не успокоили Мэссона, особенно после того, как швед продолжил: — Но, возможно, будет неплохой идеей снова отправиться в путь.
Они ехали почти всю ночь в довольно быстром темпе и остановились ненадолго лишь для того, чтобы пропустить стадо слонов, которое тоже устроило ночной переход. Забрезжили предрассветные сумерки. На севере виднелся изрезанный ущельями силуэт еще одной горной цепи. А путники тем временем добрались до мелкой реки с неспешным течением, русло которой глубоко врезалось в ландшафт. Осыпающиеся берега из красной глины возвышались примерно метров на десять. На береговых откосах не росло ни травинки, они были покрыты промоинами и расщелинами, которые оставил последний паводок.
— Наверное, чуть дальше вверх по реке есть брод, — произнес Тунберг, после того как переговорил с Эулеусом. — На другом берегу реки дорога раздваивается, и мы снова сможем вернуться на главный путь, который проходит вдоль побережья. Мы намного продвинулись вперед, и Схеллинг теперь наверняка отстает от нас минимум на полдня.
Мэссон, зевая, кивнул. Тунберг повернулся к нему и предложил:
— Вы могли бы отдохнуть в повозке, если хотите.
— Учитывая наличие львов и ваше искусство навигации, сладко заснуть — это последнее, что я сейчас смог бы сделать.
Когда заурчал желудок, Мэссон вспомнил, что они еще и не завтракали.
— А что у нас на завтрак? — поинтересовался он.
— Ну, в общем… — ответил Тунберг и попытался сделать так, чтобы его голос звучал как можно веселее: — На охоту у нас теперь нет времени, но осталось еще несколько кексов и достаточное количество воды. И есть еще немного вина…
Эулеус вдохнул и выдохнул сквозь зубы. Тунберг в ответ нахмурился и взглянул на повозку. В оставшихся ящиках из-под вина больше не было бутылок, там хранились цветочные луковицы, семена и отводки, которые они собрали по пути.
— Ну, хорошо, значит, нет вина. Но, по крайней мере, у нас осталась водка Питерзона.
В этот раз Мэссон покачал головой, поднимая одну из склянок, в которых плавали всевозможные насекомые, рептилии и амфибии, пойманные по дороге и законсервированные в светло-коричневой жидкости.
— А вот это настоящая катастрофа, теперь-то мы можем смело разворачиваться и возвращаться домой, — угрюмо проворчал Тунберг.
Он взял из рук Мэссона склянку, открыл ее и осторожно отхлебнул. Мэссон уже думал, что швед сейчас залпом выпьет жидкость, но Тунберг печально покачал головой и закрыл крышку.
— Ну, тогда мы должны довольствоваться водой и кексами, — заключил он. — Если нам повезет, со временем мы, наверное, сможем подстрелить что-нибудь на ужин.
Эулеус раздал кексы и воду, и после короткого отдыха они отправились дальше в путь, который теперь вился вдоль речного потока. Спустя несколько минут Мэссон взглянул вдаль и указал на горизонт:
— Что это?
Тунберг проследил в направлении, куда указывал пальцем Фрэнсис, и обнаружил жирафов, которые мирно обгладывали колючие ветки акаций.
— Конечно же, Giraffa camelopardalis, — ответил Тунберг. — Но они не очень голодны, разве не так?
— Да нет же. Вон там!
Теперь и Тунберг взглянул куда-то мимо жирафов на горизонт и сквозь прогалину заметил небольшое облако красной пыли, которое приближалось к ним. Спустя несколько минут показался караван из шести повозок, запряженных волами. Каждую повозку тащило шесть животных, впряженных в ярма, а покрытые пылью и п'oтом мужчины щелкали сьямбоками, подгоняя животных в ярких лучах утреннего солнца.
— Трекбуры! [15] — воскликнул Тунберг, однако его восторг скоро уступил место сомнениям. — Но почему они едут не в ту сторону? Я поговорю с ними и выясню, что произошло. Дайте мне табаку, может, нам удастся выменять немного водки.
Тунберг насыпал табака в мешочек.
— А вы подождите здесь с Эулеусом. — Мэссон хотел было возразить, но Тунберг перебил его: — Не принимайте на свой счет, но эти люди не доверяют англичанам. Знаете, как они их называют?
15
Белые буры, которые начиная с XVII века стали переселяться из окрестностей Капстада (Кейптауна) на территории к востоку от мыса Доброй Надежды, чтобы уйти из-под власти Голландской Ост-Индской компании. (Примеч. пер.)