Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Преступник опустил голову и шагнул внутрь.
* Египетских, разумеется – одиннадцатидневных.
* Символ Фив.
========== Глава 46 ==========
Аменемхету не пришлось пересекать преддверие спальни Неб-Амона и раздвигать занавески – отец вышел ему навстречу сам и обнял его.
Это было неожиданно – так, что юноша чуть не забыл ответить на объятие. Потом отец взглянул ему в лицо, и Аменемхет увидел, каким он сам станет в
– Что случилось? – устало спросил Неб-Амон.
У него не было сил на гнев, и он надеялся, что не придется их собирать. Это был уже далеко не тот несокрушимо здоровый человек, каким он был целых сорок пять лет, пока не заболела жена.
– Отец, я виноват, - прошептал юноша, которому было ужасно жалко его… жалко почти как бедного старика…
Неб-Амон глубоко вздохнул.
– И из-за этого ты отвлекся от учебы и приехал? Настолько виноват, что не можешь терпеть?
Юноша чувствовал, как разгорается отцовский гнев – слушать сейчас признания в каком-то большом проступке, в то время, когда в доме царит горе! А его сын ведет себя как неразумное дитя!
Нет, отец, как мужчина, усмехаясь, подумал Аменемхет.
– Я очень тяжко согрешил, - тихо сказал он и опустился на колени. – Ты не простишь меня, и боги не простят.
Лицо Неб-Амона изменилось, и он отступил. Ему стало ясно, что это не мальчишеская шалость – действительно большой грех!
– Говори! – резко приказал он.
– У меня есть любовница, и она беременна, - прошептал Аменемхет и склонился к ногам отца, пряча лицо в ладонях.
Неб-Амон настолько оторопел, что несколько мгновений не мог ничего сказать. Он только смотрел на плачущего от стыда и раскаяния сына, казавшегося ему уже мужчиной, который владеет собой – нет, это был мальчишка в теле мужчины! Мальчишка с мужской похотью!..
– Встать! – крикнул Неб-Амон.
Аменемхет вскочил, и отец со всей силы отвесил ему пощечину. Юноша пошатнулся, не смея защищаться и даже отстраниться, и получил вторую - которая чуть не свалила его на пол.
Неб-Амон очень постарел, но вовсе не был бессильным стариком.
– Имя! – выкрикнул великий ясновидец. – Кто она? Давно это продолжается?
Аменемхет снова упал к его ногам, закрываясь руками.
– Ты убьешь меня за это, - прошептал он. – Я достоин смерти, отец. Я последний нечестивец.
– Это так, - подтвердил Неб-Амон, прожигая взглядом беззащитную спину и затылок. – Я приказываю тебе сию минуту назвать имя этой женщины, или твое наказание будет еще более жестоким. Распутник!..
Аменемхет вздрогнул на полу у его ног, он сейчас был ничтожным мальчишкой перед всесильным карателем.
– Это мать моего друга, - прошептал юноша. – Мать Хепри.
Он ожидал немедленного удара, но несколько мгновений ничего не происходило – Неб-Амон снова приходил в себя. Но когда Аменемхет хотел уже подняться, получил такой пинок жестким носком сандалии, что тот чуть не сломал ему ребра. Он скорчился, закрывая руками голову.
Отец с чудовищной силой вздернул его на ноги, схватив за плечо.
– Боги тебя покарают, распутник, - сказал он: тихо от ярости, которая
Он громко хлопнул в ладоши, и вбежал слуга.
– Розог!.. – крикнул господин дома.
Вечером Аменемхет лежал на кровати в своих покоях – он был так избит, что не знал, как завтра сможет подняться, несмотря на все свое здоровье. Отец высек его собственноручно и безжалостно, испортив его красивое тело. Но Неб-Амон явно считал, что сын слишком заботился об этом теле… так, что дошло до любовницы и ее беременности…
Отец не знал о том, как все произошло, но Аменемхет винил себя не меньше, чем Неб-Амон. И он представлял, каково его отцу было услышать, с кем именно связался сын… осознать, какой позор он навлек на их дом…
Нет, с Аменемхетом обошлись очень мягко, даже несмотря на то, что отныне ему запрещалось выходить к общему столу и заговаривать с отцом… неизвестно, как надолго, может быть, навсегда… но отец был прав. Сын так опорочил дом, оскорбил священную память Ка-Нейт, что не заслуживает прощения вообще.
Аменемхет понимал, что выполнить свое обещание Тамит ему не удастся – он к ней не придет, переступать порог ее дома, подходить к ней и говорить с нею ему запрещается. Это было ясно без всяких разговоров. Так же было ясно и то, что Неб-Амон сам позаботится о его женщине.
Вдруг Аменемхет вспомнил, как она смеялась и шептала ему слова любви, как чудесно было ее тело, как остроумны речи… и ощутил мучительную тоску.
Он понимал, что таких женщин очень мало. Почему одна из тех, к кому его действительно влечет, простолюдинка, преступница и годится ему в матери?
Почему она злоумышляет против него и его семьи? Почему она вдова преступника, которого любила?
Аменемхет знал, что придет время – и отец женит его на девице из жреческого сословия, у которой не будет ничего, кроме молодости, знатности… тех же истин в голове, которые вдолбили жрецы ему самому… может, послушания, а может, надменности… но ни ума, ни красоты Тамит, потому что такие ум и красота у женщины очень редки.
Его отец в первый раз женился именно так – и если бы Мут-Неджем не умерла, по-прежнему жил бы в этом строгом и тесном браке. Может быть, Аменемхету еще встретится девушка, которая его увлечет… но он уже не придет к ней таким чистым и свободным, каким мог бы до того, как пал в объятия Тамит. Сможет ли Аменемхет отдать кому-нибудь сердце, если часть его эта женщина со своим ребенком уже присвоила навсегда?
Вдруг юноша снова подумал, как когда-то думал мальчиком – как он был бы счастлив, если бы Тамит была на двадцать лет моложе, имела чистое имя и он мог жениться на ней. Он никогда бы не захотел никакую другую женщину.
Аменемхет ожидал, что на другой день его отправят в школу, но отец удержал его дома, и не просто удержал – посадил под замок и выставил стражу у его покоев. Неб-Амон чувствовал, что если бы не это, сын отправился бы к шлюхе, которая его соблазнила. Она умела увлекать. Даже если сын ненавидит ее, он все равно к ней пойдет, потому что похоть самый сильный из соблазнов.