Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Аменхотеп повернулся и побежал в дом, крича:
– Змея! Мерит-Хатхор укусила змея!
Мерит-Хатхор еще слышала это, и крики, начавшиеся в доме; потом она ощутила сильнейшую боль в сердце. Женщина прижала к груди руку, на которой полыхал укус, потом повернула голову туда, куда умчался Аменхотеп; а потом упала навзничь.
Когда прибежал врач, а за ним все слуги дома, Мерит-Хатхор была еще жива – но когда Уну предпринял отчаянную попытку спасти ее, расширив ранку и высосав яд, он понял, что опоздал. Женщина стала задыхаться; у врача опустились
Плачущие слуги подняли свою домоправительницу и понесли в спальню, но в постель они уложили уже мертвую женщину.
Неб-Амон и Аменемхет вернулись домой вдвоем – они приехали в одной колеснице: молодой жрец полюбил такие упражнения, как все, что позволяло развивать силу. Но Неб-Амон вошел в дом первым, и первым услышал плач и причитания.
Великий ясновидец остановился, чувствуя, что случилась страшная беда, и боясь… уже боясь спросить, какая. Да, его сила стала подаваться, и иногда он бывал просто малодушен.
Но тут к нему подбежала захлебывающаяся рыданиями служанка Ити и бросилась к ногам, прикрывая голову, точно боялась удара; жрец отступил.
Он сжал кулаки.
– В чем дело? – потребовал Неб-Амон.
– Госпожа Мерит-Хатхор умерла, - всхлипнула Ити, потом подняла голову, вскрикнула и отпрянула от господина при виде его лица. Но он не собирался ее бить.
Великий пророк Амона опустился на колени, потом сел, опираясь на пол ладонью.
– Как? – выдохнул он. Жрец глядел перед собою и не видел; глаза его заволакивали слезы – не горя, а опустошенности и старческой слабости.
– Ее укусила в саду змея, - всхлипывая, тонко проговорила Ити. – За два часа до того, как ты прибыл, господин, сейчас госпожа Мерит-Хатхор лежит в спальне.
– О великий Амон… О Хепри в своей барке, о глава Девяти богов… - прошептал верховный жрец и склонился к земле, закрыв лицо руками. Плечи его вздрогнули, и Ити, вытаращив глаза, впервые в жизни увидела, как этот богоподобный человек плачет при слугах.
Аменемхет – очень красивый в белых одеждах старшего жреца – стоял в дверях; смуглая гладкая грудь его часто вздымалась, он не отрывал взгляда от отца. Только сейчас он понял, что силы Неб-Амона на исходе.
И только сейчас понял, как тяжело будет это принять.
Молодой человек с горячей любовью двинулся к великому ясновидцу, чтобы утешить его, но тут Неб-Амон встал сам. Напряженное лицо было сведено мукой, но глаза были сухими.
– Где она? – хрипло спросил господин дома.
Его, теперь уже без страха, почтительно и скорбно, проводили в спальню, где лежала женщина, которая подпирала его долгие годы.
Неб-Амон сел рядом – он страдальчески улыбался, как когда-то сын у ложа жены. А потом вдруг склонился над Мерит-Хатхор и запечатлел поцелуй на ее лбу, точно она и в самом деле была его женой…
Увидевшие это слуги поспешно отвернулись, стараясь никаким звуком или движением не выдать своего изумления.
– Пошлите за бальзамировщиками. Так жарко! Почему это все еще не сделано? – спросил он, и слуги, кланяясь, попятились к дверям, видя его нарождающийся гнев.
Аменемхет подоспел к отцу; он хотел положить руку ему на плечо, но не решился оскорбить его или поколебать его самообладание таким жестом. Молодой человек взглянул на неподвижно лежащую Мерит-Хатхор, неподвижно стоящего над нею отца – и быстро вышел, не дожидаясь приказа.
Неб-Амон снова сел рядом с женщиной и надолго застыл, спрятав лицо в ладонях.
Аменемхет в одиночестве вышел в сад – там никого не было. Все слуги или были заняты дома, или разбежались по поручениям; юноше казалось, что его все еще преследует плач по главной женщине дома. Он сам чувствовал что-то сродни странной отцовской скорби – пустоту и слабость. Как будто смерть Мерит-Хатхор подточила его хребет.
Однако у Аменемхета осталось достаточно сил, чтобы сделать то, чего он сейчас больше всего желал. Молодой жрец, почти не чувствуя своих усилий, взобрался на дерево и перепрыгнул на стену гарема, а с нее – вниз: казалось, все вместе заняло не больше пары мгновений. Он знал, что найдет свою женщину в саду, и там и нашел ее – Тамит всегда была так чутка к тому, что происходило в доме…
Аменемхет со стоном прижался к ее груди, так что изумленная женщина осела в траву под его весом; но потом она покорно легла, и молодой человек лег на нее, всхлипывая и целуя ее лицо, шею…
– В нашем доме поселилась смерть, - шептал он. – О моя возлюбленная, успокой меня.
Он не знал, поняла ли Тамит все – но она обвила его шею руками и, успокаивая его поцелуями и ласками, отдалась ему. Он плакал, овладевая ею, и она тоже начала всхлипывать – они никогда еще не любили друг друга так.
– Бедный, дорогой мой господин, - прошептала Тамит, лаская его своей волшебной рукой.
Он прерывисто вздохнул, потом перевернулся, чтобы не задушить ее своей тяжестью, и женщина устроилась у него на груди. Аменемхет гладил ее волосы, и слезы все еще стекали по его щекам.
– Мерит-Хатхор умерла, - прошептал он.
Ему показалось, будто Тамит застыла; ее рука вдруг так крепко сжала его плечо, что он охнул от изумления и боли. Сел.
– Что с тобой?
– Ничего, - глухо проговорила Тамит. Она уткнулась лицом в его грудь, и теперь заплакала сама – и он стал утешать ее в ответ, даря ей такие же ласки.
– Отчего она умерла? – пробормотала Тамит, не поднимая головы, спрятанной на груди любовника.
– От укуса змеи, - прошептал Аменемхет. – Нежданное несчастье. Все верили, что Мерит-Хатхор проживет еще долго – она была так сильна.