Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Я предупредила, чтобы слуги не беспокоили тебя извещением о моем приезде, - тихо сказала сестра. – Ты тревожил меня, Аменемхет.
Она все еще изумленно смотрела ему в глаза – как будто думала, что сейчас он объяснит, что делал, и все уладится.
Вдруг Аменемхет сообразил, что сделала сестра – выследила его; и пришел в такую ярость, что попятился, чтобы не ударить ее.
– Ты следила за мной! Как ты посмела?..
– Ш-ш!..
Меритамон умоляюще прижала пальчик к губам. Она огляделась, потом снова обратила взгляд на брата.
–
Она не судила его, а искала ему оправдания, уже сейчас. Вдруг Аменемхет понял, что не сможет ей солгать; он прижал сестру к себе, так что перестал видеть ее лицо, мучившее его своим выражением.
– Да, - прошептал он. – Я хожу к ней. Я люблю ее.
Меритамон вздрогнула.
– Аменемхет…
– Тихо, - шепнул уже он, и сестра замолчала в его объятиях, тяжело дыша и дрожа. Ее положение стало постыдным, ужасной насмешкой над нею и ее любовью к брату. А любые слова показались бы сейчас насмешкой над честью отца.
– Почему? – шепнула она наконец, по-прежнему не отрываясь от брата.
Чтобы не смотреть ему в лицо.
– Боги решили так, - прошептал Аменемхет. – Я отец Аменхотепа, и наш отец взял мою любовницу в свой гарем, чтобы очистить мое имя…
– О Амон, - вырвалось у несчастной Меритамон.
Она отстранилась от брата и взглянула ему в глаза.
– Мое сердце знало это!..
Аменемхет усмехнулся.
На самом деле он был в ужасе.
– Что ты теперь будешь делать? Пойдешь к отцу и выдашь меня?
Меритамон замерла, сжав губы и глядя на брата блестящими от слез глазами – а потом мотнула головой.
– Это предательство, - прошептала она. – Я люблю тебя и никогда не выдам.
Аменемхет перевел дыхание. Он ведь действительно подумал сейчас, что погиб – сестренка могла из самой чистой любви пойти и выдать его отцу; ведь она не знает, каков отец на самом деле…
Она не знает, и каков ее брат на самом деле.
– Стало быть, отца не любишь? – спросил молодой человек.
Он как-то горько осмелел после ее уверения, что она не выдаст его.
Меритамон открыла рот и вдруг закрыла; губка скользнула под зубы, и Меритамон с силой прикусила ее. Дочь Неб-Амона только сейчас поняла, что, спасая брата, предает отца…
Она шагнула к Аменемхету снова, и они снова обнялись.
– Я люблю вас обоих, - прошептала Меритамон. – Но я знаю, что предавать нельзя… Я буду молчать… Ты…
Она снова посмотрела брату в глаза, детски надеясь, что он, может быть, откажется от своей женщины. Она представления не имела, что это такое – все еще дитя, хоть и замужем.
– Я никогда не откажусь от Тамит, - сказал Аменемхет.
Меритамон еще некоторое время смотрела на него, потом опять кивнула.
– Хорошо, - прошептала она. – Не бойся, что я вам поврежу…
Она улыбнулась – хотя бы на это имела мужество.
Аменемхет улыбнулся в ответ и поцеловал сестру.
– Иди спать.
Она убежала.
Предательница, как он сам.
Утром
И невозможно было не желать. Меритамон была его сестрой, но она это чувствовала.
Юная госпожа присела под стеной и задумалась, попытавшись вообразить себе, какова эта женщина. Размеры ее несчастья только сейчас начали вырисовываться перед Меритамон – намного большего несчастья, чем испытала дочь Неб-Амона за всю свою жизнь…
Молодая женщина встала и, подняв голову, попыталась оценить высоту стены. Брат забирался к Тамит – так, кажется, он назвал свою возлюбленную – по этому сухому сикомору; как это, должно быть, трудно. И женщине через такую стену не перелезть. А изнутри двери в крыло наложниц охраняют стражники.
Несчастная затворница.
Меритамон захотелось увидеть ее и помочь ей. Она понимала, что это преступно – но голос сердца был сильнее.
– Госпожа?
Громкий встревоженный мужской голос заставил Меритамон вскрикнуть и развернуться. К ней подбегал высокий могучий стражник, державший в руке обнаженный меч; госпожа с испуганным возгласом отшатнулась, вскинув руки, словно прося пощады.
– Прошу прощения, что напугал тебя, госпожа, - сказал воин, опуская меч; но лицо было угрюмым и почти враждебным. – Сюда нельзя ходить никому, кроме господина. Прошу тебя покинуть это место.
Меритамон уже овладела собой; она сложила руки на груди и подняла голову.
– Я женщина и дочь господина, - сказала она. – Зачем охранять гарем от меня?
– Так приказано, - повторил стражник. – Уходи, госпожа.
Меритамон фыркнула и направилась прочь; охранник едва не наступал ей на пятки, хотя обычно воины Неб-Амона не осмеливались к ней даже приближаться – не только как к очень знатной особе, но прежде всего как к девушке и дочери верховного жреца…
Почему эту Тамит охраняют, точно она опасная преступница?
Но ведь брат любит ее – а он не мог так ошибиться. Наверное, воины ее отца просто слишком ревностно оберегают честь своего господина.
Стражник проводил госпожу до самого дома, и уже на пороге она не выдержала, обернулась и приказала ему убираться; и тогда воин поклонился и зашагал прочь. Меритамон притопнула ножкой, гневно глядя ему вслед. Какая наглость! Так обращаться с госпожой!..
Она вернулась в свою комнату и задумалась, не обращая внимания на То, ждавшую приказаний. Интересно, так ли тщательно стерегут эту женщину изнутри? Может, Меритамон удастся проникнуть в гарем другим путем? В конце концов, она действительно женщина, а женщинам даже во дворце фараона разрешается ходить в гости к наложницам, если они достаточно знатны. Что ж, в этом доме Меритамон равняется царевне.