Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Опасаюсь, что ты уже это сделал, - сказал Уну.
Аменемхет сжал руки.
Он чуть не бросился вон от огромного стыда, ужаса, раскаяния… но вспомнил о Тамит и ее ребенке. Почему он преступен, а Уну, пытавшийся убить его любимую, – нет?
– Убирайся, - приказал Аменемхет. – Немедленно!
Уну чуть улыбнулся, потом поклонился, прижав руку к груди. Лицо его не выражало уже ничего… а Аменемхет подумал, что этот старик очень опасен.
Врач вышел, занавеска за ним упала, и Аменемхет остался наедине с отцом.
Он сел рядом с ним, по
Он взял Неб-Амона за руку, и глаза отца открылись. Юноша не знал, видит его верховный жрец или нет.
– Дай мне воды, - вдруг четко произнес великий ясновидец. – Она в кувшине на столике – налей в кубок.
Аменемхет встал и немедленно выполнил просьбу. Рука его дрожала, и часть воды выплеснулась на столик; кубок наполнился.
Неб-Амон лежал с закрытыми глазами.
Аменемхет потянулся к своему поясу и извлек яд. Вытащил пробку из сосуда, и тут отец открыл глаза и повернул голову.
Аменемхет ожидал, что он задаст вопрос… но Неб-Амон ничего не сказал. Только опустил веки снова, как человек, который смертельно устал.
Смертельно.
Яд облачком пепла осел на поверхность воды, потом опустился на дно. Аменемхет взболтал воду; он был уверен, что отец понимает все. Но почему Неб-Амон не зовет на помощь? Почему не проклинает сына?
Ах, да разве это важно?
“Может быть, лишится разума…”
Рука немного дрожала, когда сын подносил яд отцу, но вообще Аменемхет вполне владел собой. Он даже не думал, что убить отца окажется… так легко.
– Ты закончил? – спросил Неб-Амон, приоткрыв глаза. Он смотрел не на сына, а в небо. – Это все?
– Да, - твердо ответил Аменемхет.
Отец осторожно взял у сына кубок.
А тот все думал: неужели великий ясновидец и вправду повредился умом?
– Я принимаю это как услугу, - прошептал Неб-Амон. Он посмотрел Аменемхету прямо в глаза – и тот увидел во взгляде отца ясное, как вода, понимание происходящего. Аменемхет открыл рот, чтобы остановить отца, но тут Неб-Амон опрокинул кубок и в несколько глотков выпил яд до дна.
Аменемхет заглушил свой вопль, глубоко засунув руку в рот. Он рыдал. Кубок выпал из пальцев Неб-Амона и со стуком подкатился к ногам убийцы; а жертва бездыханной упала на постель.
Всхлипнув, молодой человек приблизился к ложу, приготовившись принять смерть отца и свое преступление, но тут Неб-Амон прошептал:
– Позови врача.
Аменемхет опрометью кинулся вон из комнаты, крича:
– Отец умирает! Нужен врач! Уну!..
Старик, не тратя время на возгласы и жесты, бросился в спальню господина. Аменемхет, рыдая, повалился на пол, царапая ногтями свою грудь.
Вот рядом послышался пронзительный крик какой-то служанки; потом заплакали и забегали люди дома. Врача все не было. Молодой господин в этот миг готов был принять самую ужасную смерть за то, что он совершил; ему казалось, что вот-вот какой-нибудь бог поразит его слепотой, или у него отнимутся руки и ноги,
Вышел врач, и все стихло, даже вопли женщин.
– Он умер, - сказал Уну.
Затих даже рыдающий Аменемхет.
А врач в тишине приблизился к молодому господину и, наклонившись, взял его за плечи и посмотрел ему в глаза.
Аменемхету казалось, что Уну сейчас плюнет ему в лицо, а потом выдаст страже.
Но тот отнял руки и молча отступил.
– Позаботься о своем отце… господин, - сказал Уну.
========== Глава 62 ==========
Меритамон почувствовала, что случилось, когда сидела с мужем в столовой. Она взялась за живот – шесть с половиной месяцев – и встала с места.
– Что такое? – спросил Менкауптах.
Он встал и заключил жену в объятия, точнее – ее стан, который так заботливо оберегал. Меритамон посмотрела мужу в глаза.
– Отец умер, - сказала она.
Менкауптах застыл на мгновение, потом спросил:
– Как ты узнала?
Он не сказал, что не верит ей.
– Должно быть, мне нашептал какой-нибудь бог, - ответила Меритамон. – Но это так, муж мой… Великий ясновидец умер…
Она будто впервые поняла значение этих слов; госпожа уткнулась мужу в плечо и заплакала. Она плакала и все не понимала до конца, какая беда пришла к ним, сейчас ощущая только, что опора, поддерживавшая их ноги, исчезла. Столп, подпиравший их крышу, срублен. Или эта казавшаяся такой надежной крыша сорвана ветром времени, и их беззащитные головы открыты дыханию пустыни и иссушающему солнцу.
Они все были под защитой этого человека, даже преступный Аменемхет.
– Брат, - сказала Меритамон, и вдруг утерла слезы.
Несмотря на постигшее их бедствие, она обнаружила, что может владеть собой – Меритамон давно готовилась к нему. А Аменемхет ее очень тревожил.
– Брат сейчас с отцом, - сказала она. – Он один заботится о доме и его теле. Нужно приехать к нему и помочь…
Ее голос прервался слезами, она кашлянула и отвела взгляд. Глубоко под скорбью по отцу сидел страх за себя и брата… это сейчас было главное… Брат и наследство, брат и его любовница…
Неясные, но грозные опасности, от которых, однако, никак нельзя было бегать – нужно было встретить их лицом к лицу, как можно скорее.
– Поедем вместе, Менкауптах, - сказала Меритамон. – Прикажи, чтобы собирали твои вещи.
Менкауптах, не возражая, кивнул и вышел. Он поражался спокойствию жены – она плакала по самым пустячным поводам; а сейчас, когда должна была бы рвать на себе волосы и вопить, казалось, окаменела.
Он не знал, что это горе – как рана, нечувствительная в первые мгновения; потом боль охватит все тело… Это горе было слишком велико, чтобы осознать его вот так сразу. Менкауптах даже сам еще, сердцем, хорошенько не понимал, что означает суета, в которую его вовлекла жена, что это такое – смерть великого ясновидца.