Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи

Михеева Рина

У неё внутри просто не осталось места для любых беспокойств — всё заполнил неумолимый холод приближающегося конца.

Ещё один поворот, и Ззия оказалась в небольшом ответвлении, закончившемся тупиком, здесь туннель немного расширялся, образуя маленький округлый зал. Ззия лихорадочно искала проход, который позволил бы ей двигаться дальше, но свет факела в судорожно сжатых руках натыкался только на глухие стены. Назад идти нельзя, она не успеет…

Когда она повернулась к единственному выходу из тупика, в который

ненароком попала, свет её факела отразился в горящих глазах настигшего её чудовища. Это был конец, бежать было некуда.

Ззия видела, как убийца слегка припал к земле перед последним прыжком — неторопливо, ведь ему некуда было спешить.

Принцесса хотела бы закрыть глаза, чтобы не видеть ледяного алчного взгляда, мерзкой, кровожадно оскаленной морды, но вместо этого она швырнула в неё горящий факел — без всякой надежды на то, что это может ей помочь, только потому, что хрупкая и ранимая принцесса оказалась настоящим бойцом, не желающим сдаваться до самого конца.

Убийца прыгнул, но факел помешал ему, огонь — подходящее оружие против неживущих, но только за неимением лучшего.

Всего лишь один факел, конечно, не мог причинить ему не только вреда, но даже беспокойства. Он изменил направление прыжка, и огненный снаряд — единственное оружие принцессы — пролетел мимо, с глухим стуком шлёпнувшись на земляной пол, он ещё продолжал гореть, слабо освещая тёмный силуэт убийцы — массивный и невыразимо, непереносимо отталкивающий.

Метнув факел, Ззия не удержалась на ногах и упала, волна боли, поднявшаяся от грубо потревоженной раны, захлестнула её и в очередной — теперь уже последний раз — придала ей сил.

Она не пыталась подняться, так как слишком хорошо знала, что не успеет. Все её четыре руки шарили по неровному полу в поисках — она не знала — чего, хоть чего-нибудь.

Какой-то продолговатый камень попался ей, и она ухватила его с такой стремительностью и решимостью, какую трудно было бы ожидать от кого бы то ни было в её положении.

Убийца не слишком торопился. Он знал, что она безоружна и абсолютно беспомощна, кажется, ему даже было жаль заканчивать эту приятную игру.

Он был совсем близко, Ззия видела гнусный оскал, в котором ей мерещилась последняя издёвка над всеми её жалкими попытками, над ней самой.

Она чувствовала запах — тошнотворно-сладковатый, омерзительный запах, напомнивший ей о Грязи, о Мёртвых Посёлках.

Она сжала камень и швырнула его прямо в эти глаза, горящие жестоким пожирающим мёртвым огнём, почти уверенная, что камень не только не причинит вреда этому порождению тьмы, но и не коснётся его — просто пролетит насквозь, как через пустоту.

В этот миг она внезапно поняла, что её убийца непереносимо, чудовищно реален и, одновременно, — нереален. Он как бы не принадлежит этому миру и оружие этого мира бессильно против него.

Он явился оттуда, где единственной реальностью

является смерть и уничтожение, но смерть — это уничтожение реальности.

Это открытие, вспыхнувшее, как яркий свет, в какую-то долю секунды, пока она сжимала в кулаке неровную поверхность найденного булыжника, как ни странно, в какой-то мере успокоила Ззию.

Она знала, что сейчас умрёт, но также она твёрдо знала, что никогда, что бы с ней ни случилось, никогда не будет настолько мёртвой.

Камень ударился о мерзкую морду, как о стену, такой жёсткой была шкура чудовища, что Ззие показалось: она слышит звон от этого удара.

Монстр даже не попытался увернуться, как в прошлый раз — от факела, камень ничем не мог ему повредить, и, возможно, он хотел увидеть реакцию Ззии, когда её “снаряд”, как она и предполагала, пройдёт насквозь.

Но случилось иное.

Камень ударился и отскочил. И чудовище — тоже отскочило. С каким-то изумлённо-отчаянным воем оно отпрыгнуло прочь — так далеко, что разом оказалось за пределами маленького зала — у входа в короткое ответвление, заведшее Ззию в тупик.

Только там убийца развернулся, и его глаза, горящие кровавой жаждой, взглянули на принцессу совсем иначе. Он пытался понять, что произошло, — и не мог. Его словно сунули в огонь.

Ззия тоже ничего не понимала, но инстинкт или что-то другое подсказало ей, что нужно вернуть своё утраченное оружие.

Она попыталась снова нашарить упавший камень, но под руки попадались только какие-то мелкие осколки и камешки. Она успела с недоумением подумать: неужели это тот камень рассыпался на мелкие кусочки?

Её обдала волна ледяного озноба и обжигающего удушья — чудовище не собиралось дожидаться, когда она разыщет своё оружие. Оно опомнилось, хотя и не без труда, и вновь готово к прыжку.

А в следующий миг ледяные огни его глаз погасли — его смела какая-то золотистая волна…

Она отбросила его прочь от устья короткого прохода, и Ззия, так и не обнаружив куда-то запропастившийся камень, поднялась и поспешила к выходу. Страх внезапно оставил её, она вдруг совершенно ясно поняла, что спасена.

Когда принцесса выбралась в относительно широкий коридор, то увидела двоих — и один и другой на четырёх ногах-лапах, но менее схожих существ трудно, а может и невозможно себе представить.

Одно было порождением непроглядного мрака, другое — слабо светилось золотистым светом, и Ззия, хотя и не видела сейчас, но совершенно ясно вспомнила, как почти по ту сторону жизни её звали его сияющие золотые глаза — они не отпустили её тогда и сейчас тоже не дадут умереть.

Принцесса покачнулась, оперлась о стену и медленно сползла вниз. Её повязка набухла от крови, но Ззия этого не видела — было слишком темно — только где-то за поворотом догорал брошенный факел, так же как догорали и последние искры её жизни.