Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи
Шрифт:
Ззия закрыла глаза. Она уже чувствовала тёплое дыхание той, которая одна способна раздуть эти искры и возродить пламя её угасающей жизни.
Враг был где-то далеко, он убежал, и кто-то ещё пробежал мимо, и снова, и снова… Ззия отстранённо удивилась и ощутила тревогу своей спасительницы, а затем — скольжение в темноту.
Она была слишком близка к смерти, по сути — она уже давно принадлежала ей, и чтобы вырвать у небытия его законную добычу, Лоре были необходимы все силы, всё внимание.
Она должна вытащить Ззию
========== Глава 107. Кенур и Мррум. Верность ==========
Кенур взял след, и уже ничто не могло его остановить.
Можно даже сказать, что это след взял Кенура — в плен. Этот запах… это невыразимое никакими словами чувство — его может передать только песня кенуров — самая тоскливая, отчаянная и яростная их песня.
Он был тогда совсем маленьким, но помнил этот запах, смешанный с запахом крови его сородичей, его семьи-стаи, его братьев и сестёр, его матери…
Новая семья спасла и приняла его, и своей прежней жизни в той — первой семье он почти не помнил, но конец её, конец безмятежного детства — запомнил навсегда.
Рэй звал его, приказывал остановиться, но он не мог. Даже Лора не остановила бы его сейчас. Ей удалось это после первого нападения — в начале этой ночи: она приказала — и он остался рядом с ней, остался, чтобы охранять свою новую семью. Но это, второе столкновение, он уже не мог перенести, не мог подчиниться приказам, не мог остановиться.
Голос крови гнал его вперёд — стремительного и отважного.
Но для того, чтобы победить в этой схватке, мало стремительности и отваги, недостаточно бритвенной остроты его когтей и зубов, недостаточно сил в его мощных лапах и даже отчаяния и боли, которые он узнал той ночью, когда зарево закрыло полнеба, а маленький щенок тихо умирал рядом с телом своей матери, — недостаточно, и готовности умереть — мало.
Понимал ли он это? Вероятно, понимал. Он просто не мог иначе.
Зелёные глаза кифа горели в темноте, уши слегка подрагивали, прижимаясь к голове. Он едва слышно фыркнул — разве может человек догнать Кенура? Куда ему…
Все они, ходящие на двух ногах, вместо данных природой четырёх, сильны только своей техникой, а стоит остаться без неё, и они уже ни на что не способны…
Кифы тоже передвигались на двух конечностях, но лишь до тех пор, пока не испытывали потребности использовать все четыре, вот как сейчас. После этого нередко приходилось лечить мягкие подушечки ладоней и пальцев, если не было времени или возможности надеть специальные рукавички, но тут уж ничего не поделаешь. Да и земляной пол представлял собой наименьшее испытание для передних конечностей кифа.
Справедливости ради Мррум должен был признать, что для человека Рэй бегает очень
Острое обоняние различало свежий запах щенка, и Мррум мчался вперёд со скоростью и решимостью, которые могли бы поразить любого, кто знал кифа.
Вероятно, только живущая догадывалась, сколько преданности и отваги скрыто в глубине его существа.
“Глупый щенок, — твердил про себя киф, — глупый, глупый щенок… Ну погоди, доберусь я до тебя…”
Враг замедлил бег и остановился. Его кто-то преследовал, но это совершенно точно была не живущая, а значит, можно выместить злость хотя бы на этом безмозглом “охотнике”.
Если бы у него были мозги, он бежал бы в противоположном направлении. Красные глаза вспыхнули предвкушением в темноте очередного небольшого зала на пересечении нескольких коридоров.
Кенур вылетел из туннеля, как стрела, сорвавшаяся с тетивы, и вонзился в тело своего врага со всем отчаянием и яростью, на какие только способно живое существо.
Броня, подобная шкуре какого-нибудь доисторического ящера, заскрипела под натиском острых зубов, заскрежетали когти, вонзаясь, вопреки невозможности, вгрызаясь, как в камень.
Чудовище взвыло, ощутив боль уже в третий раз за эту долгую ночь. Дважды когти золотого леопарда обожгли его, и он бежал, но то была древняя сила, извечный и грозный противник его рода, а на этот раз, словно в насмешку, — какая-то тупая скотина!
Монстр попытался сбросить взлетевшего ему на загривок щенка, но тот держался крепко.
Тогда тяжёлая туша повалилась на спину, стремясь раздавить его, однако Кенур был надёжно скроен — его кости хрустнули, но выдержали, задыхаясь, он ни миг не ослабил хватки, и всё же он уже успел понять, что победить столь жёсткого врага можно только обнаружив более уязвимые места, которых, впрочем, у неживущих практически нет…
Кенур попытался вцепиться в горло, и тогда убийца достал его, одним ударом пропоров шкуру. Серо-голубой мех окрасился красным…
У неживущих слишком прочная шкура — не шкура, а броня. На этот раз удержаться Кенуру не удалось.
Он увидел алчный огонь безжалостных глаз и почувствовал запах смерти, наплывающий, чтобы поглотить его, как поглотил всех его родичей в смертельной схватке в далёких горах, чьи фиолетовые склоны возносят к сиреневым небесам белоснежные короны.
Щенок не побежал, он ринулся навстречу ненавистным огням, навстречу запаху, парализующему волю. Двое сцепились в подземном лабиринте, в кромешной темноте, где нельзя было различить, как к белым полосам на шкуре Кенура прибавляются красные.
Он всё-таки вцепился в горло врага, как и хотел, но перегрызть его за считанные мгновения, что ему остались, было не под силу ни одному кенуру.