Цветы тьмы
Шрифт:
Насколько Марьяна была права, выяснилось в тот же день. Куда бы они ни шли, люди набрасывались на них, кидались камнями, обзывали гнусными словами и натравливали на них здоровенных псов. От собак Марьяна отбивалась палкой, а людей осыпала проклятиями. Они называли ее немецкой подстилкой, а она их лицемерами и подлецами. Они ранили ее в шею, что только усилило ее ярость и еще больше развязало язык.
Теперь было ясно, что им следует убираться из этого места, и побыстрее. Хуго перевязал ей шею носовым платком, и они тронулись в путь.
– Жалко, что у меня нет йода, в комнате у меня его много было, но кто же мог представить, что меня ранят? – бормотала она себе под нос.
Этой ночью они прошли немалое расстояние. Марьяна злилась на себя за то, что не имела представления, где они находятся.
– Ведь я родилась в этих краях, все свои детские годы тут крутилась. Что стряслось со мной?
– Мы идем по направлению к горам, – попытался Хуго приободрить ее.
– Откуда ты знаешь?
– Я чувствую, – только и нашелся он.
– Мы бродим, будто слепцы. На каждом углу подстерегает ловушка или засада. Кто знает, куда дьявол влечет нас. Он коварен и подл.
Настало утро и осветило тьму, и они с удивлением поняли, что стоят у подножия горной гряды. На склоне видны были маленькие дома, окруженные садами.
– Дошли, слава богу, – сказала Марьяна, как будто они добрались до другого континента, и тут же опустилась на землю.
Хуго бросился собирать сучья, разжег костер, и Марьяна объявила громким голосом:
– Отсюда я не сдвинусь. Нет у меня сил хоть один шаг сделать.
– Отдохнем, незачем спешить, – ответил Хуго взрослым голосом.
А потом взошло огромное солнце и осветило горные отроги и равнину. От влажной почвы подымался легкий пар. Неподалеку от них журчал ручей, и царила тишина, как после битвы титанов, завершившейся вничью.
Марьяна положила голову на чемодан и задремала. Хуго чувствовал, что теперь он освободился от пут и вышел на простор. Его жизнь в тесном чулане казалась ему далекой и погруженной во тьму.
Марьяна спала до полудня, а когда проснулась и увидела рядом с собою Хуго, охраняющего ее сон, расчувствовалась, всплеснула руками и обняла его.
– Я спала, а ты оберегал мой сон, добрая ты моя душа. Ведь ты тоже не спал всю ночь.
– Лучше тебе?
– Конечно, лучше.
У них еще оставалось несколько картофелин и немного колбасы, и они приготовили завтрак, который Марьяна от избытка восторга назвала „царской трапезой“. С ее лица ушли усталость и тревога, и вся она посвящала себя Хуго, как будто только сейчас узнала его.
– Чем бы тебе хотелось заниматься в будущем? – удивила она его вопросом.
– Быть рядом с тобой! – тут же ответил он.
– Война закончилась, еще немного, и твоя мать придет и заберет тебя.
– Поживем увидим, – попытался он придать своему голосу рассудительность взрослого мужчины.
Марьяна снова пустила свое воображение в свободный полет:
– Марьяна была красивой, стройной женщиной. Могла стать певицей, ездить из города в город и очаровывать людей своим пением, или прилежной домашней хозяйкой, которая растит своих детей, как это делают евреи, отправляется с детьми на долгие летние каникулы и возвращается загорелой. Была бы я чьей-то любовницей, мой дружок брал бы меня куда-нибудь позагорать. А я стала простой шлюхой. Не хочу от тебя ничего скрывать. Быть проституткой – самое презренное дело. Во всем мире нет ничего презреннее.
Хуго уже знал, что для каждого настроения у Марьяны есть свои слова. На его удачу, ее настроения быстро сменяются, так случилось и на этот раз.
Солнце светило вовсю, весна прорастала из каждой травинки, коров и лошадей вывели на пастбище, и Марьяна заявила, что этого места нет прекрасней во Вселенной и нельзя впустую тратить драгоценное время. А потом добавила:
– Всю свою жизнь я была заперта в комнатах, работала по ночам и отсыпалась днем. Позабыла, что есть небо, растения, животные и вот такая зеленая красота. Погляди на эти тополя, какие они стройные. Сейчас они голые, но еще немного – и покроются серебристыми листьями и станут еще красивее.
– Сейчас я посижу тут и буду всем любоваться. Это успокаивает душу. „Все, что мы видим и слышим, – это все Бог, – говорила моя бабушка, – потому что Бог обитает в любом месте и даже в самой тоненькой травинке“. Я тогда девочкой была и прислушивалась к ее словам, да только очень быстро пошла по дурной дорожке.
Вслед за тем она прикрыла глаза и сказала:
– Солнце теплое и приятное, полежу с закрытыми глазами. Если явятся доносчики арестовать меня, не ходи за мной, убегай. Ты в моей участи не виноват. Ты был ко мне добр.
Хуго хотел сказать: „Ты ошибаешься, это неправильно“, но Марьяна уже погрузилась в сон.
Хуго сидел и глядел на костер и на окружающий пейзаж. Воспоминания не беспокоили его. Картины весны пробегали перед его глазами. Предстоящая жизнь рисовалась ему как приятные странствования вдоль речек, берега которых поросли невысокими деревцами и цветами всех оттенков, а птички кормятся зернышками с его ладони.
Марьяна проснулась и спросила:
– Снова ты не спал?
– Я не устал, сидел и любовался видом.
– Иди ко мне, я поцелую тебя. Кто знает, сколько времени осталось мне быть с тобой на этом свете.
– Целую вечность, – отвечал он тут же.
Дни были ясными и светлыми. Костер горел день и ночь. Хуго был уверен, что Марьянины страхи уйдут по мере того, как они дойдут до лесистой и безлюдной местности.
– Давай пойдем дальше, – все время просил он ее.
– Куда? Кто его знает, что нас там подстерегает?
Чтобы лучше справиться со своим тайным отчаянием, Хуго прилежно поддерживал огонь в костре и уверял Марьяну, что сюда доносчики не доберутся. Место нежилое и далеко от главной дороги.