D?senchant?e: [D?]g?n?ration

Вурхисс Алекс

Пока де Мистура не пришел, Эрих в компании нетерпеливо наблюдавшей за сервировавшими стол пронумерованными Софии-Шарлотты, коротал время в кресле у камина, куря сигару (все те же «Ромео и Джульетта») и лениво листая свежий номер «Орднунг-Фроляйн». Первоначально Райхсфюрер хотел полностью «зачистить» прессу на бумажных носителях, поскольку выпуск бумаги в Нойерайхе в условиях санкционной блокады пришлось сокращать, к тому же, «бумажная» пресса, по мнению Эриха, была вчерашним днем, если не позавчерашним. Но за глянцевые журналы вступилась Магда Шмидт, и вступилась

талантливо:

– Мой фюрер, – говорила она, – сотни тысяч немок привыкли к глянцу. Это плохо, но это и хорошо – если раньше журналы размягчали им мозги, то теперь мы превратим их в наше орудие для постановки этих мозгов на место. Под нашим контролем то, что одурманивало, может послужить к исцелению. Вы ведь сами говорили, что орднунг-менш не стоит травмировать резкими переменами, правильно я Вас понимаю?

Эриху пришлось согласиться, но число журналов все равно подсократили. Магда оказалась просто гением, и, листая «Орднунг-Фроляйн», Райхсфюрер в который раз с удовольствием это отметил. Внешне журнал почти не изменился, а вот содержание статей местами развернулось чуть ли не на сто восемьдесят градусов, но информация до читательниц доносилась тактично, спокойно, умиротворяюще….

«Похоже на мягкий гипноз», – подумал Эрих.

Его привлекла фотография девушки в простеньком платье (в женской моде Эрих не разбирался совсем, потому не знал, как описать это платье – легкое, розовое, с коротким рукавом – оно показалось ему каким-то детским), поверх которого был надет белый кружевной фартучек. Волосы девушки были уложены в два красивых «бублика», как у принцесс с рисунков эпохи Возрождения.

Эриха поразил ее взгляд – девушка смотрела в камеру так, словно фотограф собирался ее расстрелять, но не со страхом, а, скорее, с какой-то обреченностью. В этом образе было что-то трогательное, что-то пробуждающее сочувствие.

«Хороший образ», – подумал Эрих. – «Надо будет поговорить с Магдой, может, его можно как-то использовать в пропаганде, например, молодежного движения. Для юных унтергебен-менш, желающих вступить на стезю…хм… интересно, кто это?»

У фото не было подписи, и Райхсфюрер собирался перелистнуть страницу – как правило, там располагалась статья о том, кто был изображен на фото с разворота, но не успел – в зал, ковыляя, вошел Генеральный секретарь ООН. Эрих отложил журнал (с намереньем забрать его потом с собой), помог Софьи-Шарлотте спуститься с ее лежанки, и проводил де Мистуру к его месту за столом.

Трапезу, сервированную для Райхсфюрера и его гостя, нельзя было назвать королевской: для де Мистуры приготовили фаршированные котлеты из куриного мяса, цветную капусту в сухарях и несколько небольших салатиков, Райхсфюрер довольствовался порцией жаренных сосисок с капустой.

– С чего вдруг такое гостеприимство? – с порога удивился генсек ООН. – Вы приняли решение?

– Я близок к этому, – уклончиво ответил Эрих. – Садитесь, перекусим… простите, без особых разносолов, сами понимаете, после наложенных на нас со стороны вашей структуры санкций мы здесь, в Нойерайхе не жируем.

Де Мистура,

кряхтя, сел в кресло. Эрих дождался, пока он сядет, и присел сам. Тут же, откуда ни возьмись, появился пронумерованный, налил в рюмки коньяк и скрылся.

– Я же говорил, что не пью, – проворчал де Мистура. Эрих, тем временем, усадил собаку, после чего открыл небольшой судок – в нем оказались крохотные фрикадельки без соуса.

– Согласно тому, что указано в Вашей врачебной карточке, немного коньяка Вам можно, – сказал он, протягивая миниатюрную фрикадельку активно виляющей хвостом Софии-Шарлотте. – Коньяк хороший, таким Вас разве что в Москве или Пекине угостят.

– Польщен, – складка кожи на шее Де Мистуры дернулась. Он осторожно взял рюмочку, поднес к носу, понюхал, прикрыл глаза, после чего отставил, задержав руку, чтобы согреть напиток. – Вы правы, коньяк один из лучших, которые мне предлагали, особенно последнее время. Что не оправдывает того, что Вы вломились в закрытый раздел посольского сервера…

– Помилуйте, но ведь я должен был знать, чем Вас угостить! – воздел руки Эрих. – Да хватит Вам, тоже мне секрет, болезни. Все мы не молодеем, тут стесняться нечего. Давайте, прежде чем начнем трапезу, расставим все точки над і. Я принимаю Ваше предложение, но у меня есть условия.

– Слушаю Вас, – де Мистура слегка склонил голову, и Эрих вспомнил, что в его карточке говорилось о частичной глухоте – Генсек ООН почти не слышал левым ухом.

– Все просто, – сказал Эрих. – Данциг наш, граница по Висле, мы отдаем правобережную часть Варшавы и зону в 50 километров от города. Отводим войска за Дунаевец и возвращаем Тарнув. Войско Польское не должно располагать части ближе, чем за пятьдесят километров от Вислы и Дунаевца. И я хочу, чтобы любой поляк, кто изъявит подобное желание, мог свободно покинуть территорию «независимой Польши» с семьей и движимым имуществом. Беспрепятственно. Это понятно?

– Вы как-то очень скептически сказали «независимая Польша», – ответил де Мистура. – Что ж, это честная игра. Вы отведете войска?

– Большую часть, – ответил Эрих. – Конечно, оставим пограничные подразделения, может, построим пару УРов³⁹, чтобы наши завислинские друзья не лезли. Сами понимаете, отвод войск займет время…

– Какое? – уточнил де Мистура.

– Примерно месяц, а то и больше, – ответил Эрих. – Инфраструктура Генерал-Губернаторства в руинах, да и до войны особо не блистала.

– Хорошо, – сказал де Мистура. – Я созвонюсь с Кардином, и сообщу ему…

– Что наши войска прекращают боевые действия в 06:00 по времени Вашингтона, – кивнул Эрих. – Конечно, мы ждем того же от его смуглых друзей под бело-красной бандерой⁴⁰. Если с их стороны будут обстрелы…

– Не будет, – поспешил заверить да Мистура. – Поляки об одном молят Аллаха, чтобы вы от них отцепились.

– Когда-нибудь эту пакость все равно додавят, – заметил Райхсфюрер. – Не мы, так русские. Зачем только тянуть?