Да будем мы прощены
Шрифт:
– Идеальный.
– Очень рада. Не знала, получится или нет, – другая вода, высота над уровнем моря, печи! Не знаю, говорил вам Сахиль или нет, но я послала еще четыре запасные коробки смеси для торта, чтобы они попрактиковались заранее.
– Вы действительно все предусмотрели. И все традиционные еврейские элементы – я понятия не имел, что будет происходить.
Она улыбается, гордясь собой.
– Так эти бар– и бат– моя работа. Футболки отлично смотрелись, правда ведь?
– Фантастически, – отвечаю я. – И все представление,
София краснеет, потом протягивает руку, кладет ее на мою – сжатую в кулак вокруг поливального шланга. Я разжимаю пальцы, шланг вылетает и хлещет струей вокруг, резко затихает, упав на землю.
– Знаешь, – говорит она, не замечая фокусы шланга, – а ведь наши отношения куда глубже, чем обычные «клиент – партнер».
Я не отвечаю.
– Я очень в тебе заинтересована, – говорит она.
– Не могу.
– Я тебе не нравлюсь?
– Я не свободен, – говорю я, отступая на шаг в буквальном смысле.
– А я думала, она тебя бросила.
Молчу.
– Ты считаешь несвободой интрижку с замужней женщиной? – спрашивает она.
– Так получается.
Она на секунду задумывается.
– А если сделать треугольник?
Я мотаю головой.
– Даже попробовать нет искушения?
– Не могу.
Мы во дворе танцуем непонятный танец: она делает шаг вперед, я два назад, она влево, я вправо.
– Не верю я тебе, – говорит она и вдруг бросается на меня в порыве, толкая на садовый стул.
Из кухонного окна высовывается Мадлен.
– Сай! – вопит она так, что в ушах звенит. – Наших бьют!
Как нападающий студенческой команды, которым он был когда-то, Сай выскакивает из дверей, вниз по ступеням, к Софии, и налетает на нее, как строительный шар, которым стены ломают. Софию отбрасывает в сторону.
Проходят секунды. София встает, отряхивается, смотрит на Сая.
– Спасибо, – говорит она. – Наверное, я о корень споткнулась. – Потом поворачивается ко мне со словами: – Ну, не пропадай.
И уезжает.
Я пишу эсэмэску Черил, что она была права насчет Софии. Она в ответ спрашивает, не предложила ли София треугольник.
«Да, а откуда ты знаешь?»
«Она сперва меня спросила, – пишет Черил. – Я сказала, что решать тебе, но она должна была спросить. – Пауза. – Ты меня знаешь, – пишет она дальше. – Мне все такие варианты интересны…»
Черил приглашает нас с Мадлен и Саем приехать к обеду в этот уик-энд – перед ее отъездом на месяц в Мэн.
«Дворбекю, – пишет она. – Барбекю во дворе, с Эдом и мальчиками».
Сай и Мадлен оживляются.
– Сколько лет уже нас никто не звал к обеду, – говорит Мадлен, а потом громко шепчет, что после грехопадения Сая они сильно упали в глазах всех, кого тогда знали.
– Никуда я не грехопадал, – бурчит Сай. – Украл себе немножко денег, и все. Это куда чаще бывает, чем ты думаешь.
Мы с Мадлен готовим желе в формочках: кусочки ананасов – в зеленом, дольки мандаринок – в желтом, зеленые виноградины – в красном. Никогда раньше не делал желе – это волшебная штука.
Мы приезжаем к Черил. Во дворе густой дым и такой же густой аромат горячего мяса.
Трое мальчишек, Тэд, Брэд и Лэд, помогают отцу, который возится возле сооружения, напоминающего земляной очаг или древний нужник.
– Мы тут свою коптильню построили, – говорит Эд, приветствуя нас.
– Это не запрещено? – спрашиваю я.
– Вполне разрешено, домовладельцы имеют право, – отвечает он.
– Надеюсь, что соседи ваши не вегетарианцы, – говорю я.
– Я вырос, коптя мясо, – рассказывает Эд. – Мы с отцом охотились и свежевали сами все, что добудем – птицу, оленину и так далее. – Эд хлопает меня по спине. – Недостает мне товарища на охоте, – говорит он. – Мои мальчишки на это не подсели. Может, с вами получится?
– Может быть, – отвечаю я, уверенный, что охотиться с мужем моей партнерши по сексу – не самая удачная мысль.
Мы садимся обедать. Я оказываюсь между Мадлен и Саем. Тэд, Брэд и Лэд – по другую сторону стола для пикников, и их выпирающие из рам фигуры сильно нарушают равновесие. Мальчики раздают картофельный и капустный салаты и кукурузные лепешки, а Эд тем временем открывает коптильню, и мы все едва не задыхаемся.
– Все это сделали вы?
Эд и Черил кивают:
– Мы любим все делать сами.
Все невероятно вкусно, за гранью восхитительного – райское блаженство почти.
– Не представляю, как это у вас получается, – говорю я Эду, когда Черил отходит унести посуду со стола.
– Мне очень повезло, Хар, – говорит он, на ходу награждая меня новым прозвищем. – Мы с Черил принимаем друг друга – в хорошем и в плохом. Жизнь долгая – что толку придираться друг к другу? У меня каких-то жестких суровых правил нет – будь доволен, радуйся жизни.
Я не могу понять, то ли Эд гений, то ли дебил.
Черил возвращается, неся наше желе, выложенное на блюдо. Оно трясется, как жирная тетка. Мальчики приносят контейнер домашнего мятного мороженого.
Мы приступаем, и все идет хорошо, но после третьей порции Сай вдруг вспоминает, что совершенно не переносит лактозы, и несется со всех ног в дом.
Несмотря на девяностоградусную жару [10] , Мадлен и Сай все время мерзнут, ходят в кардиганах в доме и на улице. Я вытаскиваю из подвала старые москитные сетки, ставлю их на окна и отключаю кондиционеры. Лето становится таким, как в давние годы: днем нарастает жара. Тесси лежит на кафельных плитках в прихожей и тяжело дышит. Во второй половине дня приходят грозы, а ночью в сетки меланхолично бьются ночные бабочки.
10
По Фаренгейту, примерно 32 С.