Далеко от неба
Шрифт:
– Хоть сейчас.
Надежда дернулась уходить.
– Не спеши, – преградил ей палкой дорогу отец. – Между собой как хотите, так и разбирайтесь, а против всеобщей опасности полагается плечом к плечу.
– Только не надо нагнетать обстановку! Не надо, – допив оставшееся в бутылке пиво и облегченно вздохнув, возразил Домнич. – План вчера наметили, обсудили, единогласно проголосовали. Васька не сегодня завтра снова на парашу сядет, без вариантов. Тельмяка-придурка я даже в расчет не беру. Что еще? Постояльца у Егора в ближайшее время вычислим – Чикин лично займется. Так
– Это в наше время все по плану было, а теперь полная хренотень, – не согласился Шабалин, презрительно глядя на помятого зятя. – Невыполнение по всем показателям.
– Мне ваша совковая терминология, дорогой тестюшка, во уже. – Домнич провел ладонью над головой. – Отвыкать пора. Сейчас у нас один показатель – живи сам и давай жить другим. А тем, кто жить не дает, от ворот поворот. Лично я за такую демократическую политику руками и ногами.
– Дерьмократическую, – поправил старик и снова преградил путь дернувшейся уходить дочери.
– Кому что по вкусу. Не понимаю только, что вас не устраивает? Сами всю свою сознательную жизнь именно этой политики придерживались. И неплохо жили. Не так, что ли?
Домнич взял баян и, тихонько подыгрывая, запел арию мистера Икса:
Устал я греться у чужого огня.Но где же сердце, что полюбит меня?..– Пятый год с этим придурком маюсь. Хоть бы объяснил мне когда-нибудь, что ты в нем разглядел такое необыкновенное? В наследники определил. Радуйся теперь на своего наследника, любуйся!
Брожу по свету, боль свою затая, Всегда быть в маске – судьба моя,– напевал Домнич, не обращая, казалось, на слова жены ни малейшего внимания.
– Поглядим, как он теперь разруливать будет. Соответственно и выводы поимеем насчет дальнейших перспектив.
– Разрулим, не переживайте. Все по уму будет.
– По какому уму?! – закричал Шабалин. – Васька твоих бандюков придурочных, как кутят, уделал.
– Какие они бандюки? Шпана. Для легкой разведки боем. Мы с Чикиным этот вариант тоже имели в виду. Он же после тюряги наверняка подписку давал, что ни в какие криминальные мероприятия вмешиваться не должен. В первый же день вмешался. Так что теперь ваши не пляшут. Сегодня же и определим в предварительную отсидку.
– Пока еще не определили, а шуму уже, как на цыганской свадьбе.
– Издержки производства.
– На хрена мне такое твое производство? Это по карманам шарить под шумок хорошо. Серьезные дела в полной тишине проворачивать надо. Чтобы ни слуху ни духу.
Я уже без твоего Чикина выяснил про Егорова постояльца.
– Что, граф Люксембург какой-нибудь?
– Кому граф, а кому следователь по особо важным делам.
Баян в руках Домнича вякнул и замолчал. Домнич почему-то внимательно поглядел на жену и спросил: – Информашка достоверная?
Старик Шабалин поджал губы и промолчал.
– Понятно. – Домнич аккуратно положил баян на диван, поднялся. – Может, еще новости имеются? Что-то наша красавица молчит, как партизан. Зачем, спрашивается, мы её в тыл к противнику засылали? Выкладывай. По глазам вижу – не терпится.
– Только сразу предупреждаю, – сказала Надежда, пристально глядя на мужа. – Если эта новость к тебе хоть одним боком – своими руками…
– А ко мне здесь все и тем, и другим боком. Чуть что, каждая собака первым делом ко мне: помоги, спаси, выручи, подскажи, одолжи. Служба МЧС, а не директор коопзверпромхоза.
– Не придуривайся. Знаю я твою службу. Поглядим, что она теперь делать будет.
– Все в лучшем виде будет, не боись. Докладай, старший лейтенант, докладай.
– Мария вроде в себя пришла. Собирается давать показания. Роман Викентьевич в область звонил, чтобы следователь выезжал.
Домнич и Шабалин переглянулись.
– Своей милиции ему, выходит, мало, областные инстанции подключает, – стараясь придать голосу беззаботность, сказал Домнич. – Флаг ему в руки, пускай вызывает. Мы ему в свое время помощь предлагали – отказался. Как говорится, кто ищет, что-нибудь находит.
Через двор торопился Шевчук. Обойдя стороной захлебывающегося лаем пса на цепи, поднялся на крыльцо и, разглядев на веранде Шабалина, стал подавать ему знаки.
– Еще один агент скончавшегося социализма, – прокомментировал его появление Домнич. – Если и у него новость вроде ваших, пишу заявление об увольнении. Нервные издержки не соответствуют материальным доходам. Чего мельтешишь, как Попандопуло? Заходи! Заходи, заходи, мы хорошим новостям завсегда рады. У тебя ведь хорошие новости, Сергей Петрович?
– Мишка Тельминов в больнице стрельбу устроил – весь медицинский персонал до сих пор в морге скрывается. Мосол со страху отказался заявление против Васьки писать, а Степка Добрецов ему за это еще одну травму нанес вроде с переломом конечности. Аграфена пошла к попу исповедаться – все, говорит, ему, что здесь в настоящий момент происходит, в полном объеме изложу. Васька у Егора Рудых до сих пор находится. У Бондаря повреждение верхней половины головы и рука наскрозь прокушена. Любаша обещает в следующий раз вовсе это дело откусить, если к ней с ошибочными претензиями приставать будут. А еще, Юрий Анатольевич, по моим соображениям…
– Я могу быть свободна? – явно ерничая, спросила Надежда.
– Гуляй, – махнул рукой Домнич, и когда Надежда вышла, спохватившись, крикнул: – Скажи Чикину, пусть срочно к Егору Рудых едет. И ребят покрепче прихватит!
– Сейчас, побежала, – пробормотала Надежда и, проходя мимо машины мужа, стоящей во дворе, что было силы ударила рукой по капоту. Тревожная сирена заглушила даже лай собаки. А уж соображений Шевчука вовсе не стало слышно.
На месте так и не дорисованного Олегом изображения отчетливо выделялось большое, закрашенное известкой пятно. Отец Андрей в дверях еще раз оглянулся на дело рук своих и, выйдя на крыльцо, запер церковь на большой навесной замок.