Дальняя заря Ивана Ефремова
Шрифт:
Невысокая, стройная, с большими глазами и чувственными губами, Конжукова всегда привлекала внимание мужчин.
– Вам, Дмитрий Вячеславович, уже хватит, – Елена пытается высвободить руку из мужских рук. – Вы пьяны. Лучше сыграйте нам ещё что-нибудь.
– Точно! А потом вы выпьете со мной на брудершафт, и прекратим уже это выканье.
Лабунецкий сел к стоящему на эстраде пианино. Помотал головой, отгоняя хмель, и пробежался пальцами по клавишам.
Но ещё раз ты себя проверь.
Лучше всё забыть и улыбнуться,
Чем уйти, захлопнув счастью дверь…
Играл он действительно очень хорошо. Профессиональный музыкант всё-таки. Но вот третий куплет, по пьяному делу, забыл. Рассердился, вскочил и хлопнул крышкой так, чтозадребезжали молоточки внутри инструмента. Лабунецкий недовольно тряхнул гривой волнистых ухоженных волос и спрыгнул с эстрады.
Увидев рядом с Леночкой мощную фигуру Ивана Ефремова, Лабунецкий срочно переключился на другую жертву. Благо в палеозоологическом институте хватало молодых сотрудниц.
– Ванечка! Какое счастье, что ты сегодня в Ленинграде! – Елена не скрывала радости по случаю избавления от навязчивого ловеласа. – Этот Лабунецкий пристал как банный лист, никак не могла его прогнать.
– Леночка, а да-давай ты научишь меня танцевать, – неожиданно для себя, заикаясь, попросил Иван.
У обоих год выдался удачным. Оба стали кандидатами геологических наук, и оба по совокупности трудов. При этом у Ивана не было диплома о высшем образовании.
Наутро первого дня нового 1936 года они завтракали в одной постели. С этого началась дружба, перешедшая в большое чувство.
Иван был настолько увлечён Леночкой, что тогда же и поделился с возлюбленной своими видениями. Показал заветную папочку с уже изрядно потёртыми листами, рассказал, что видения иногда посещают его и сейчас. Причём они бывают настолько живыми и яркими, что трудноотличимы от реальных воспоминаний.
– Вань, тебе надо переписать твою повесть, – с любопытством перебирая страницы, заметила Леночка. – У них уже такой вид, что стыдно кому-то показывать.
– Тебе, правда, неприятно? – испугался Ефремов. – Милая, у меня совершенно нет времени, чтобы переписывать, и нет денег, чтобы кого-то об этом попросить. В институте жалование, сама знаешь какое, а работы у меня – вагон и маленькая тележка…
– Дорогой, ты не будешь против, если я напечатаю?
– Было бы просто прекрасно, но мне неловко… Мне нечем тебе заплатить. Но я всё равно очень рад, что ты предложила.
– Мы же друзья! – Леночка потрепала Ивана по взлохмаченной после бурной ночи голове. – С друзей я денег не беру.
Уже через неделю она подошла к Ефремову, только что вернувшемуся с работы.
– Вань, а как ты относишься к критике?
– Если по делу, то нормально. – Иван удивлённо поднял глаза. – Ну, неприятно, конечно, но не смертельно. А что? Всё плохо?
– Нет, как раз местами очень даже не плохо. Но в целом… – Лена разгладила складки платья на коленях. – Не хватает художественности. Вот смотри, четвёртую главу… – Она зашуршала листами уже отпечатанного текста.
Орбита Торманса. Звездолёт «Тёмное пламя». Иван Ефремов, он же Вань Рем, Чеди Даан, Олла Дез и Эвиза Танет
…Тяжело дыша, Иван взбирался по скользкому и крутому склону. Обнажённой кожей он чувствовал наждачную шершавость склона. Каждый камешек под его рукой шатался и норовил улететь вниз. Где-то позади остался Саныч. Ваня наклонил голову, чтобы посмотреть как там дела у пожилого спутника, но сквозь радужную пелену разглядеть ничего не смог. Внезапно острая боль в темени отвлекла Ивана от мыслей о Макарове. «Наверное, камень…» – едва успел подумать он и проснулся.
«Приснится же, такое…» – подумал он, но завершить мысль не успел, так как голова болела по-настоящему. Сухой язык царапал губы. Всё тело ломило и выкручивало, как от испанки16, которую он перенёс пять лет назад. – «Я же не пил ничего, перед тем как на Богдо лезть» – пронеслось у него в голове.
И тут он всё вспомнил.
Осторожно открыл глаза, надеясь, что всё произошедшее с ним накануне – просто сон. Он ясно вспомнил удивительно красивых женщин в ярких цветных париках, вспомнил ласки Эвизы, танец Чеди, всполохи цветных прожекторов, звуки странной музыки. Массовое распутство он тоже вспомнил, как и своё участие в оном. Заныли натруженные тестикулы, отдавая тянущей болью в мышцы бедра.
Голова жутко болела. Ваня открыл глаза и приподнял голову над мягкой и тёплой поверхностью пола. С трудом, но ему это удалось. Золотистый неяркий свет заливал зал, где вчера гремела вакханалия. Мягкая мелодия на грани слышимости наполняла пространство. Среди невысоких бледно-зелёных холмов в поле зрения не было никого. Он медленно попробовал оглядеться. Только тогда заметил людей. Рядом с бассейном две женщины выполняли странные упражнения. Девушки, широко расставив ноги, медленно опускали головы, стараясь дотянуться макушками до пола. Чернокожую, как он вспомнил, звали, кажется, Оля. Высокая, с широкими бёдрами, налитыми ядрами грудей и крепкими ягодицами, она олицетворяла силу и стать здоровой женщины. Вторая – её противоположность. Хрупкая, белокожая, небольшого роста, она грациозно сгибалась, непринуждённо забрасывая ладони за ступни ног. На обеих женщинах сегодня париков не было, блики отражались от их макушек.