Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II
Шрифт:
«Не беспокойся» – беспечно ответил незнакомец: – «Жди его завтра обратно, и думай» – накинул капюшон, низко нагнулся, вышел вон из избы.
«Возьми верных людей с собой и ежели что, руби монаха» – сказал Пугачёв Салавату: – «Осторожней с ним, сигнал подай, ежели помочь надобно. Всех с собой не бери, гонцов оставь на стрёме. Ясно тебе?»
«Ясно, ясно» – заулыбался Салават: – «Не бойся, батька, я им в руки не дамся» – повернулся и вышел вслед за монахом.
Как это было:
«Салават вернулся!» – раздался крик с улицы. Пугачёв, проведя целый день, как на иголках, очнулся от тяжёлых мыслей.
«Салавата ко мне!» – приказал он: – «Быстро!».
Сияющий Салават ворвался в горницу, как свежий ветер.
«Ну, что там, Салаватушка?» – нетерпеливо затормошил его Пугачёв: – «Всё посмотрел? Все вернулись?»
«Все, Ваше Величество!» – выпалил Салават: – «А и чудного много видел. Скажи только, почто его императором Петром величают? При мне ещё один полк подошёл, присягал императору Петру, так что три полка теперь там; на Москву собираются. А как же ты говоришь, что ты – император Пётр? А ещё там Михельсона, обидчика нашего арестовали и под стражу посадили. Сказывают, казнить будут. А ещё Суворов там, служивые его очень любят и хвалят. А ещё они народное ополчение на Москву собирают. А Суворов сам присягал императору Петру. А мне он предложил бунчук Войска Башкирского. Так как же ты – император? А ещё, тебя к себе зовут, хоть с войском, хоть одного. А скажи насчёт императора?»
Пугачёв слушал Салавата со смешанным чувством. С одной стороны, он был под тяжёлым впечатлением от вчерашней встречи с незнакомцем, так похожем на Петра Великого, с другой стороны, звериным своим чутьём понимал, что здесь кроется какая-то страшная тайна, неизвестная ему. И Салавату надо ответить: – молод, горяч, разнесёт такую весть всем, худо будет, народ не удержишь. Пожалуй, надо отослать его на время подальше, да самому решать, как быть.
«А ещё, монах-то вчерашний, император, стихотворцем оказался» – снова заговорил Салават: – «Мы с ним долго вчера про стихи говорили, он свои читал, мои слушал, хвалил. Ну, мне до него далеко, я таких никогда не слышал и не могу сочинить так. Так как насчёт императора?»
«А про меня он что-нибудь говорил?» – спросил осторожно Пугачёв: – «Аль другие говорили что обо мне?» – и затаил тяжкое ожидание.
«Хвалил сильно» – заулыбался Салават: – «И Суворов тебя очень хвалил. Всё рассказывал, как хорошо ты Казань брал, с Иваном Грозным сравнивал. Говорил, такие вот воеводы нужны ему очень. Так как же император-то? Что-то я о нём раньше не слыхал».
В голове Пугачёва всё смешалось. Появление нового императора, так похожего на Петра Великого, спутало все его планы, положив легенде конец. И хоть не скоро народ разберётся, но, похоже, дело плохо. Хорошая молва лежит, плохая бежит. Надо срочно что-то делать.
«Тайну открою только тебе, Салават» – лихорадочно ища выход из положения, заговорил он: – «Клянись, что сохранишь эту тайну».
«Клянусь!» – горячо ответил тот, и добавил: – «Про императора скажешь?»
«Слушай, Салават» – Пугачёв перешёл на заговорщический шепот: – «Он – точно император, Пётр Алексеевич, а я брат его двоюродный, тоже Пётр, сын сестрицы отца его, Алексея Петровича, Анны. Он Пётр II, а я – Петр III, так-то. Так вот, я раньше слыхал, что он в малолетстве умер, когда уже императором был, я тогда ещё не родился, а он видишь, сказывает, подменили его и в дальние страны увезли, долго там держали. Сбежал недавно, круг света обошёл, теперь на свой трон обратно идёт. Я тоже императором был, на троне царском сидел, мало, однако, меня тоже подменили изменники, схватили и в острог, а немку, что в женки мне дали, посадили. Сын там у меня, Павел, так она его в остроге держит, на трон не пускает, а себе одноглазого Потёмкина в полюбовники взяла. К брату своему пойду, пусть он сперва трон займёт, а уж после я; вместе мы сила, мы вчера порешили, проверить я хотел, тебя и послал. Ты, Салават, меня упокоил, указ даю тебе: – отправляйся со своими в Башкирию, к себе домой. Как я с братом Москву возьму, там и сядем царствовать, а ты жди: – не одно Войско Башкирское править будешь, а и всё Волжское. При мне князем будешь».
«В Башкирию, на отчину» – обрадовался Салават: – «Это больно ладно, а то мои люди дальше не хотят идти, боятся, говорят, перебьют всех. Ты-то как, мало людей у тебя останется, разбежится народ».
«Не бойся, с братом теперь мы сила, да и войско за нас» – заговорил с уверенным видом Пугачёв. Что нам с тобой, Салават, людские головы класть, пускай солдаты с генералами воюют, а брат Пётр нас в обиду не даст. Сказал он мне, как немку скинем, всем вам вольную даст. Ты иди, обрадуй своих, да сразу и выступайте. Про разговор наш им пока помалкивай, тайну храни, пока Москву не возьмём, помни, что клялся. А скажи, что император Пётр теперь в каждой губернии своё восстание делать будет, воевод назначать. Ну, ступай, Салаватушка, с Богом, свой народ собери, другим не говори, а я скоро выйду, указ оглашу».
Салават весело выскочил из избы, а Пугачёв лихорадочно думал: – «Бежать надо, на Дон, пожалуй, пойду, погуляем, кто остался, там где-нибудь схоронюсь. А Салават может и продержится у себя сколь нибудь».
От дурных предчувствий и страшных мыслей о беде, нависшей над ним и сыновьями, сердце графа Уголино сжало смертельным холодом.
«По праву своему, древнему, законному, править хотел, всё вас, сыны, ради, а тут меня и обошли» – повисла чёрная мысль в голове графа: – «Эх, сыны, сыны…».
INFERNO – Canto XXXIV. АД – Песня XXXIV
Круг девятый – Четвертый пояс (Джудекка) – Предатели благодетелей – Люцифер – Три пасти Люцифера – Предатели величества божеского и человеческого – Центр вселенной – Восхождение к южному полушарию
Vexilla regis prodeunt inferni. – К латинским словам церковного гимна «Vexilla regis prodeunt» («Близятся знамена царя») Вергилий добавляет «inferni» («Ада»), разумея под этими знаменами шесть крыльев Люцифера, уже возникшие перед ними во мгле. Поэты вступили в последний, четвертый пояс или точнее, в центральный диск девятого круга Ада. Перед ними в непроглядной темноте вырисовывается сам «Царь Ада» или «Князь Тьмы» – Люцифер.
Наступают самые чёрные ночи Центральноевропейской России. Снег, который ночью подсвечивал темноту, покрылся грязью, активно тает. Лёд на реках днём также активно тает; при движении по нему можно провалиться в промоину. По земле днём передвигаться невозможно из-за тающей грязи на дорогах. Со второй половины марта до первой декады апреля ночные заморозки подмораживают дорогу; по ней можно двигаться ночью. Ночью лёд на реке перестаёт таять, а при заморозке укрепляется. Передвигаться в это время лучше по ночам, хотя снег уже местами стаял, дороги почернели, ночью колея и дорога плохо видны.
Темнота неба ещё непроглядней, путники не знают, какое созвездие Южного Звёздного Неба, расположенное возле Южной ости предстанет перед их глазами, при выходе на обратную сторону Земли.
Come quando una grossa nebbia spira,o quando l'emisperio nostro annotta,par di lungi un molin che «l vento gira, [6]veder mi parve un tal dificio allotta;poi per lo vento mi ristrinsi retroal duca mio; ch'e non l`i era altra grotta. [9]Когда на нашем небе ночь встаетИли в тумане меркнет ясность взгляда,Так мельница вдали крылами бьет, [6]Как здесь во мгле встававшая громада.Я хоронился за вождем, как мог,Чтобы от ветра мне была пощада. [9]