Давай сыграем… в любовь…
Шрифт:
Рудольф не стал требовать большего. Он привлек ее к себе, буквально впиваясь в ее губы. На этот раз нежности не было. Лишь страсть, желание подчинить себе раз и навсегда, смять эти губы, и, наконец, получить то, о чем он грезил последние дни. Рука скользнула к шнуровке платья.
— Нет, — Амалия вырвалась и отскочила, выставила вперед руку, словно это могло удержать мужчину, — Пожалуйста, не надо… не заставляйте меня жалеть…
Она чуть не плакала. Император тихо ругнулся и вновь шагнул к невесте.
— Прости меня, — он прижал ее к себе, пытаясь совладать со своими желаниями, сердце колотилось будто бешенное. Девушка этого не заметила, замерев в его руках точно птичка, — Я просто схожу с ума по тебе…
Она недоверчиво посмотрела на него, основа стремительно прижалась к плечу, но Рудольф все равно успел заметить, что ее глаза были полны слез.
— Ну что ты, — прошептал он, совершенно растерявшись, скорее, оттого, что она пытается скрыть рыдания, чем от самих слез: как правило, женщины охотно прибегали к этому способу, когда надо было разжалобить мужчину.
— Из… извини, — слегка успокоившись, Амалия совершенно неромантично шмыгнула носом, — Обычно я не плачу…
— Обычно? Амалия, неужели ты так часто целуешься с мужчинами? — пошутил император, все еще чувствуя свою вину.
Девушка вздрогнула и с негодованием посмотрела на жениха. Он улыбался, явно подшучивая над ней. Это разозлило её:
— Вы прекрасно знаете, что нет, Ваше Величество!
— Тогда мне стоит исправить это упущение, — он осторожно погладил ее по щеке, потом склонился к лицу, внимательно всматриваясь в серые глаза, словно прося разрешения. На этот раз поцелуй был очень нежным.
— Вот с чего надо начинать наш разговор, — прошептал Рудольф чуть позже, поглаживая невесту по слегка растрепавшимся волосам.
— Прости меня, — вдруг тихо прошептала она, — Обычно я далека от того, чтобы закатывать истерику.
— Обычно ты не видишь в парке тела убитых девушек, — отозвался Рудольф, все еще не решаясь отпустить невесту.
— Видела не я, а Мари, — возразила Амалия и с отчаянием посмотрела на него, — Рудольф, я не могу уехать! Я не могу оставить тебя здесь одного! Пожалуйста, позволь мне остаться!
— Это опасно, — упрямо возразил он.
— Не опаснее, чем уехать и дать повод для народных волнений. Думаешь, по городу не поползут слухи?
— Амалия, послушай…
— Нет, это ты послушай, наконец! — она решительно вырвалась из его объятий и закружила по комнате, — Мне столько времени все подряд твердили о долге, об обязанностях, что я действительно поверила. Меня никто никогда не спрашивал, согласна ли я стать женой кронпринца, согласна ли приехать сюда… Все говорили лишь о том, что это — мой долг! И вот теперь мой долг, моя обязанность, как, впрочем, и твоя — остаться здесь и сразиться со зверем, чтобы
— Одна поправка: я достаточно сильный маг, мужчина! И смогу противостоять этому монстру! — Рудольф скрестил руки на груди.
— Так научили меня магии! — воскликнула девушка. Повинуясь какому— то порыву, она подошла к нему, положила руки на плечи, — Рудольф, прошу тебя…
— А как же Мари? Герда? — спросил он, — Ты будешь рисковать ими?
Она опустила глаза:
— Я прикажу им уехать.
— Думаешь, они согласятся? Не говоря уже о том, что это — просто за гранью приличий!
— Не знаю, — она уже шептала, — Я спрошу у них. Ты ведь тоже оставляешь слуг…
— Лишь самых преданных.
— Тогда не унижай меня, отсылая из дворца. Ведь слугам ты предложил выбор… — Амалия вновь посмотрел на него, заглядывая прямо в глаза, — Прошу тебя, я не смогу быть спокойной, если буду знать, что ты здесь один…
— А я не смогу быть спокойным, если здесь будешь ты, — пробормотал он, почти сдаваясь. Амалия улыбнулась, и император сразу возразил, — Не так быстро, моя дорогая! У меня будет ряд условий.
— Я слушаю, — она кивнула.
— Первое: вы никогда и нигде не появляетесь одна. Лишь в сопровождении охраны, которую я отберу лично!
— Хорошо.
— Второе: вы переезжаете в покои императрицы уже сейчас!
— К чему такая спешка?
— Они расположены рядом с моими, и мне будет гораздо легче поддерживать там магическую защиту.
— Это разумно. А третье?
— Что третье? — не понял император.
— В сказках обычно три условия…
— Третье, — он задумался, затем глаза блеснули, — Третье, моя дорогая, — вы сейчас поцелуете меня. Сами.
— Но… — Амалия слегка растерялась, — Я… я…
Она вдруг обнаружила, что ее ладони все еще покоятся на его груди, и попятилась. Рудольф сидел на краю стола и спокойно смотрел на нее. Набравшись решительности, девушка быстро потянулась к нему, неловко чмокнула в щеку и отпрянула. Император покачал головой:
— Нет.
— Но вы… вы не говорили… — попыталась выкрутиться она.
— Амалия, вы начали торговаться? — он слегка вскинул бровь, — Словно какая— то дочь купца? Боже, как это неприлично…
— Я лишь пытаюсь достигнуть компромисса! Вести переговоры не зазорно и императору! — она подошла, сердито взглянула в насмешливые глаза и неумело прижалась губами к его губам. От нее пахло фиалкой и розой. Рудольф не стал больше испытывать её и свое терпение, а вновь прижал к себе, на этот раз гораздо нежнее и бережнее.
Амалия буквально растворилась в этом поцелуе. Она, скорее, поняла, чем почувствовала, что рука Рудольфа скользнула за корсаж и теперь поглаживает ее грудь. Вздрогнув, она забилась, но император удержал её.