Даже если ты уйдешь
Шрифт:
– Руфат!
– крикнул ему вслед дедушка.
– Я схожу, - встав из-за стола, сказал Муслим.
Выйдя в заснеженный двор, он увидел, как парень бьет подвесной боксерский мешок и рычит, словно маленький, раненный волчонок. Муслим стоял на крыльце и наблюдал за Руфатом, дав ему возможность выплеснуть накопившуюся злость. Ведь все по-разному принимают такую новость, особенно дети. А Руфик, между тем, кричал и колотил красно-черную грушу. В куртке нараспашку, без шапки, шарфа и перчаток. Дыхание вылетало белым паром, пальце заледенели, покраснели и слово онемели. Обессилев, мальчик издал
– Руфат, - позвал его Муслим и, наконец, подошел.
– Почему она заболела?
– парень уткнулся носом в потертую ткань.
– Почему именно моя мама?
– Никто не может сказать.
– И что теперь делать? Что теперь будет?
– он все еще не смотрел на Муслима.
– Мама будет лечиться. А мы должны ей помочь.
Руфат повернул голову и взглянул на будущего отчима влажными глазами.
– Ей очень больно?
– спросил он тихо.
– Сейчас - нет. Но будет, - честно ответил Муслим и увидел, как юноша закусил нижнюю губу только бы не сорваться. Мужчина сделал шаг вперед, по-отечески положил руку на его плечо и обнял, дав возможность выплакаться на его плече.
– Надо быть сильными и помочь маме. Понимаешь о чем я?
– Да.
Повернув голову, Муслим увидел на крыльце Хамзу - будущего тестя. Он стоял, склонив голову, курил и то и дело касался ладонью лица – смахивал слезы.
У меня, как и у Эсми две новости: одна - хорошая, вторая не очень. С завтрашнего дня начинается вся жесть. Будет тяжело морально. Хорошая - финал в конце следующей недели )))
Глава 33. Первый раз
К февралю она уже дошла до принятия, свыклась с мыслью, что больна и решила бороться до конца. В момент наивысшего отчаяния Эсми даже вспомнила строчки из песни юности и поняла, что почти про нее.
А она представила, как вниз летит с моста
Как над ней склонились скорой помощи врачи
И решила непременно -будет жить до ста.
У нее на это больше тысячи причин*.
О том, что у нее рак знал узкий круг людей: Муслим, дети, родители, Вика, Лейли и соответственно Севиль. Сонечке она так ничего не сказала, боясь расстроить. Сестра и так на ранних сроках попала в больницу с угрозой выкидыша, и лишние волнения ей были ни к чему. Она призналась только в том, что вышла замуж и счастлива. И это было правдой. Е
Расписались тихо, отпраздновали в доме родителей, а на следующий день поехали к родителям Муслима. Как и ожидалось, мама новую невестку сына не приняла, да еще и отругала за то, что всё провернули за спинами родни. Мол, так не делается и слишком много самодеятельности. Сестра Муслима поздравила с опаской - она очень сильно зависела от мнения матери. А вот отец и старший брат молодоженов поддержали. С мужчинами всё равно проще.
Муслим все-таки продал квартиру и нашел хороший вариант недалеко от центра, ближе к школе. Из больших плюсов - свежий ремонт и уже встроенная кухня - заезжай и живи. Эсми даже пошутила, что хотя бы здесь им повезло и сложилось, как нельзя лучше. Ну кто еще за тридцать дней может продать и тут же купить хорошую
За две недели до начала химиотерапии Эсми с детьми устроила большое расхламление и сборы. Мебель разобрали, перевезли и установили в новой квартире. Все сделали так быстро, что глазом не успели моргнуть, как уже переехали и обустраивались. Хлопоты хотя бы немного отвлекли Эсми от мыслей о неизбежном, заставив улыбаться и жить надеждой.
В день первой химии она жутко нервничала. В больницу ложиться отказалась, решив, что просто будет приезжать в день процедуры. До операции ей прописали восемь химий через каждый двадцать один день. Она перечитала столько литературы и форумов, что была готова ко всему. Вот только не знала, что на бумаге - одно, а в реальности совсем по-другому.
– Нужно выходить. Опоздаем, - спокойный голос Муслим вывел ее из минутного транса, когда сжав его ладонь, она молча смотрела в окно.
– Да, знаю, - призналась она и сглотнула пресловутый ком.
– Я заберу тебя, когда все закончится.
Эсми повернула голову и с надеждой посмотрела на него.
– Мне страшно. В первый раз как на каторгу.
– Я буду рядом, - ответил Муслим, поднес к губам ее кисть и поцеловал пальцы. Эсми устало прикрыла глаза. Она обещала себе, детям и родителям быть сильной, а сама не знала как.
Самое сложное - это начало. Когда ты еще ничего не знаешь, а тебя, как слепого котенка бросают в темную воду. После того, как пришли анализы, Эсмигюль поставили первую капельницу. Предупредили, что почти на три часа. Кроме нее, в просторном кабинете было еще несколько человек, получающих химию: молодые и старые, мужчины и женщины. Кто-то только начал свой путь, как и Эсми. Кто-то уже не в первый раз был здесь. Поначалу подбадривали друг друга, делились личными историями, улыбались, пряча страх и боль. А когда процесс пошел, притихли. Каждый погрузился в свои мысли и переживания. В процессе Эсмигюль ничего особенного не чувствовала, только спустя час стало чуть знобить и она даже в свитере ежилась от холода и попросила укрыть ее пуховиком. Бывалые сказали, что в первый раз - это нормально.
Муслим, как и обещал, все правильно рассчитал и приехал к окончанию процедуры. Эсми штормило. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, а руки-ноги внезапно стали ватными и совершенно не слушались. Держа мужа под руку, она еле доковыляла до выхода, а там Муслим подхватил ее на руки и донес до машины. Его щека касалась лба жены, ее руки обвивали его шею, и в этот момент она была такой хрупкой, беззащитной и легкой, как пушинка.
– Что-нибудь болит, родная?
– спросил он тихо, заметив, что глаза ее закрываются.
– Голова кружится и тошнит немного.
– Потерпи немного. Скоро будем дома.
Он уложил ее на заднее сидение и даже подушку для машины купил, чтобы ей было удобно. До дома доехала кое как. Муслим то и дело смотрел в зеркало заднего вида, проверяя жену. Ей становилось хуже с каждой минутой. Бледность сменилась болотистым цветом лица, и мужчина повторял:
– Потерпи, родная. Скоро приедем.
– Мне плохо, Муслим, - простонала Эсми, прикрыв рот рукой.
– Еще две улицы. Дыши. Глубокий вдох - выдох.