Делай, что должно. Легенды не умирают

Дэлора

— В горах, хоть и лето, а не жарко. Простыть не вздумайте!

Её на два голоса заверили, что постараются доехать без приключений, тем более, таких.

Эта странная, вроде немного грубоватая, но в то же время теплая забота местных грела, пробирая до глубины души. Ведь они здешним никто, только Яр дальний родич, и вообще, приехали — как на голову свалились, знать их не знают. И вот так. От сердца, действительно беспокоясь о двух балбесах.

А на конюшне ждали собранные седельные вьюки — с особыми горскими одеялами, не чета даже тому, что было у Яра с собой: легкими, но плотными и очень теплыми, с треножником, о котором Яр думал

в свою первую ночь в пути, с запасом сухого горючего. Ну и всем прочим, что могло потребоваться в горах. В том числе и две свернутые обережи, особые топорики с крюками. Конюх принес удлиненное седло, в котором можно было вполне комфортно устроиться вдвоем, но под руку не полез, видя, что младший нехин вполне управится и без него.

Кречет тоже не лез, только нервно бродил вокруг, поглядывая то на светлеющее небо, то на замковый двор, где как раз менялся сонный караул. То ли дань памяти, то ли действительно стража — кто этих горцев разберет. Он бы не удивился, если б тут воинскому делу учили до сих пор всех и каждого с пеленок. Горцы были народом мирным, только история говорила, что во времена Раскола именно они остановили продвижение Темных. Они — и понимание того, что идти дальше — залить горы кровью этого народа и своих людей, потому что за каждый камень будут драться до последнего вздоха, а уничтожить горцев значило безнадежно сдвинуть баланс Стихий.

— Кречет, садишься за мной, держишься за меня, ноги в стремена и вперед, понял? Не назад, а все время тяни носок вперед, — Яр взялся за поводья Ласки, удерживая ее на месте. — Сядешь сам? Ногу в стремя… Да не эту. Теперь отталкивайся.

Кречет думал: хорошо, что конюх ушел и позорища этого не видит. А в седле было страшно: кобыла под ним была живая, она дышала и переступала ногами, казалось, седло сейчас поползет по крутому боку и вывалит его, как куль с овсом. Как-то, когда ехал с вывихнутой ногой, не заметил этого вовсе — так болело. Момент, когда Яр оказался впереди него, Кречет пропустил. Вот уж кто прирожденный наездник! Отсутствие стремян Яра ничуть не обеспокоило, он перехватил поводья и похлопал кобылу по шее:

— Давай, старушка, трогай шагом.

И Ласка пошла, заставив молодого огневика крепко схватиться за пояс своего юного друга. Хотелось зажмуриться: слишком высоко и странно. Роллер едет плавно, а не какими-то рывками! Роллер, по сравнению с лошадью, низкий! А тут руку подними — и, кажется, можно дотянуться до камней, венчающих арку ворот.

— Ноги тяни! — рявкнул Яр, и Кречет постарался выпрямить ноги, которые так и норовили подогнуться под лошадиное брюхо, обхватывая его и даря обманчивое ощущение способности удержать.

— Держись крепче, — Яр захихикал, — только меня не придуши.

Тихонько присвистнул, и Ласка пошла бойчее, выбивая подковами звонкую дробь из мощеной камнем дороги.

— П-постараюсь! — аж заикнулся Кречет, с ужасом глядя, как покачивается окружающий мир.

Нет, после этой поездки, если он выживет — никаких лошадей, только роллер. Как вообще на этих страшных животных ездить можно?! Предки — сумасшедшие! И это была ведь даже не рысь — так, трусца. Яр снова высвистнул что-то, Ласка всхрапнула и пошла уже рысью, и Кречету на миг показалось, что вот сейчас-то он и улетит ласточкой куда-то под копыта…

— Кречет, носки! Ноги вперед!

Но странное дело — не улетал, да и ход у кобылы словно бы выровнялся. Будто у роллера, съехавшего с грунтовой дороги на сглаженное полотно основной трассы.

— Ты псих, — постановил Кречет, когда наконец решился открыть глаза. — И отец твой… И все, кто так ездят!

Яр заливисто хохотал и посвистывал, не разрешая Ласке переходить на шаг. До города было недалеко, но туман не давал рассмотреть, ждет ли их проводник у ворот. Впрочем, вскоре стало ясно, что Янтор решил выехать им навстречу: Яр различил приближающийся силуэт и глухой стук копыт. Странный звук: словно бы лошадь неподкованная…

— Янтор? — позвал он в белое марево.

И — будто кто сдернул завесу, свежий порыв резко отнес белесое полотнище в сторону. Яр ахнул, в последний момент сдержавшись и не натянув поводья, во все глаза рассматривая приплясывающего под Янтором коня. Тот был чистых горских кровей: коренастый, невысокий, но явно выносливый, серый в темную гречку, но с белыми чулками, гривой и хвостом. И гриву, и хвост ему отродясь никто не подрезал, и на невесть откуда взявшемся ветру они полоскались, будто пенные бурунчики на бурной воде. Уздечку и седло украшали серебряные бляшки и сердоликовый бисер, словно ягоды «солнечной крови».

— Айэ амэле, Эона, Кречет. Едем! — махнул им Янтор, и его конь, словно танцуя и красуясь, развернулся.

Ласка охотно пошла следом: её конь тоже явно впечатлил. Один Кречет еще сильнее сжал руки на талии Яра, аж до боли.

— Тише, — Яр закинул повод на луку седла и опустил ладони на его руки, стараясь передать чуточку спокойствия. — Держи ноги вперед.

— Да держу я, — прошипел ему на ухо Кречет. — От этого… Теперь от него водой несет!

Яр прислушался к себе и с удивлением ощутил что-то такое… словно вот рядышком, в пяти шагах от него, несся вольный поток с гор, кристально чистый и ледяной: зачерпни — обожжет, словно кипятком, хлебни — заноют зубы. Но звонкие ключи остались позади, да и ближайшая река тоже. Мелькнуло в памяти вот только недавно выхваченное, вычитанное:

«Белогривый с утеса стремится поток,

Словно конь без узды, так свободен и дик.

Я напился воды — без вина будто пьян,

Эту силу мне дарит твой горный родник».

Аэньяр цитировал кого-то из своих предков, как раз по линии анн-Теалья. От этого настроение изрядно испортилось: ну ведь был род, могучий, великий! А теперь… Кто его встретит там, в Ривеньяре? Уже и нервно дышащий над ухом Кречет воспринимался вполне естественно, в один настрой с собственным беспокойством. Сглотнув, Яр взялся за поводья: прямая дорога от Иннуата заканчивалась, впереди ждали горные тропы.

Серый конек замедлил ход, заплясал нетерпеливо, сдерживаемый твердой рукой.

— Сейчас нам на север, поведу вас короткой дорогой, — сказал Янтор, внимательно оглядев хмурые лица. — К полудню третьего дня чтобы быть в Ривеньяре.

Яр только кивнул. Короткая так короткая.

Вставало над горами солнце, туман оседал каплями росы, сверкая под утренними лучами, словно россыпи ограненных алмазов, сияла умытая зелень — пополам с золотом уже, ведь горное лето, короткое, словно заячий хвостик, заканчивалось. Карабкались по каменным россыпям крохотные деревца, больше похожие на кусты, пламенели кое-где в расщелинах островки поздних гвоздик, мелькали колючие сизо-голубые веточки искрянки, усыпанные пока еще зеленоватыми гроздьями ягод. Придут первые заморозки — и они поспеют, засверкают полупрозрачными твердыми шариками, будто выточенными из молочно-белого кварца с искорками слюды.