Делай, что должно. Легенды не умирают
Шрифт:
«То есть, встретили нас в принципе неплохо. Холодновато, конечно, ну так Кэльх заранее предупредил, что здешние земляные нэх — те еще умэтото*. Хотя могли бы ради приличия хотя бы накормить перед пляской, но нет, едва мы спешились, повели к шахте.
Не лучший для огневика вариант — плясать на глубине. Бр-р-р! Ладно, хоть огонь нам дали, костер сложили. Заемной силы, что не удивительно, было — тапи обронил! А мне со второй пляски Кэльха в Эфаре жутко видеть его солнечную корону, тут же она во всей красе сияла…»
Яр откинулся на спинку стула и сжал
— Они там двинутые, что ли, были? — вторил ему изумленно-приглушенный вопрос Кречета.
Наклонившись ниже, мимоходом взъерошив волосы Яра, он принялся читать дальше. Уж на что сам дураком выставился, получив отповедь, но сейчас же все знали, как огневику помочь, если нужда есть!
Яр тоже вернулся к чтению, не желая задерживать дочитывавшего страницу друга.
«Ушли мы оттуда, правда, своими ногами. Хоть и выложились сильно, да я не зря с собой таскаю фляжку с бальзамом уже не один месяц. Вот и пригодилась. Правда, бальзам рассчитан на то, чтобы подхлестнуть резервы организма, после нужно весьма плотно поесть, чтобы восстановиться. И отоспаться как следует, желательно, в нормальной постели и после горячих водных процедур. Вот только эти акахьяр шао** нам даже напиться после не предложили. Наши лошади ждали у выхода из шахты. Старейшина поселения швырнул Кэльху мешочек с деньгами и процедил, чтоб мы убирались прочь. Мне пришлось подчиниться просьбе любимого и молча уехать. Если б не усталость, буря меня раздери, полыхнули б там пришахтные постройки белым огнем, клянусь Стихиями!»
Кречет, дождавшись, пока Яр дочитает, быстро перелистнул страницу, пытаясь понять, чем закончилось дело.
«Пожалуй, только сейчас я в полной мере понимаю и обязанности, и тяжесть долга Хранителя. „Делай, что должно, даже если не будет никакой помощи или отдачи. Если ненавидят, презирают, выгоняют взашей после работы — все равно делай, что должно“. Тяжело, больно, обидно. Больше оттого, что, не будь меня, Кэльха приняли бы намного более радушно…»
Запись обрывалась, чтобы продолжиться чуть ниже и гораздо более спокойным почерком и с другим настроением:
«Уф, ну кто бы сомневался, что я схлопочу выволочку только за одну эту мысль. А впрочем, Кэльх прав, если оглядываться на плюющих нам в спины, это обесценивает наши чувства. А для меня нет ничего дороже моего огненного птаха и его любви».
Дальше на странице не было никаких записей. Зато там были зарисовки. Быстрые, небрежные, едва-едва намеченные чернильные штрихи. Может быть, извинение? Или когда-то у Кэльха Хранителя не было под рукой другой бумаги? Но, так или иначе, замершие читатели вглядывались в лицо спящего Аэньи. Усталое, даже во сне нахмуренное — и разглаживавшееся от рисунка к рисунку, будто кто-то стирал с него все печали. Хотя, дурацкий вопрос — ясно, кто.
— Мне нужно это… переварить, — налюбовавшись рисунками, Яр отодвинулся от стола. — Вообще все. Ты как, не против, если мы без нехо сходим в город за вещами и роллером?
— Да надо бы, у самого голова кругом, — Кречет бледно улыбнулся, осторожно закрывая дневник. — Вот со вчерашнего дня и до сих пор.
— Ты здорово танцевал. Я аж чуть голос не сорвал, — Яр отнес дневник в шкаф, поставил на место и бережно прикрыл хрустальную резную створку.
— Еще б что помнил, — Кречет закусил губу. — Знаешь, странное ощущение, сижу и думаю: а полез бы я на угли, если бы меня не… швырнули?
— А? — заморгал обернувшийся к нему Яр. — В смысле?
Нахохлившийся Кречет молчал. Сидел, нервно барабанил пальцами по краю стола. Потом сжал кулак, мрачно глянул на Яра.
— Меня. Швырнули. Туда, — четко и раздельно сказал он. — Помню отчетливо: как столкнулся с кошаком, как вы нас поднимали, как просто плясал, огонь собирал. Я все еще контролировал себя, чтобы ты там ни думал. Помнил, что это — чужое, я — чужой. Даже не думал лезть на угли, хотел просто поглядеть, как оно, когда такая пляска. А мне будто пониже спины сапогом прилетело, «курлы» сказать не успел — в перья оделся и все, пожар. Очнулся только сегодня с утра, остальное — смутно.
Яр помолчал, потом хмыкнул и подошел к нему.
— Помнишь, в первом дневнике, что сказал Аэно Кэльху перед первой его Эфарской пляской? Ты же читал, там это есть. Вспоминай.
— «Здесь нет чужаков», — не раздумывая, отозвался Кречет.
Да, эти слова действительно запали в душу и дали надежду, что едет не зря. Но…
— В Фарате меня от круга отшвырнули, когда сунулся поглядеть поближе. За шкирку, как щенка: мол, нечего тебе там делать, танцорам мешать. Они — работают.
— Равнять Фарат и Эфар нельзя, ты ведь сам это говорил.
— В Эфаре чужих нет, как нет и не может их быть в костровом круге во время пляски, — выструился туманом из-за стеллажей нехо, заставив обоих вздрогнуть от того, какой силой были наполнены его слова, его голос. — Нельзя, приняв Стихию, собрав тепло людских душ, не выйти в круг. Чудные дела творятся в Ташертисе, как я погляжу.
— Я только за Фарат сказать могу, — быстро уточнил Кречет. — Это Белый всюду ездил, видел.
— Что ж, я бы хотел пообщаться с ним, но это терпит, — нехо взмахнул широким рукавом, словно отметая то, что несущественно и не ко времени. — Вижу, вы впечатлились библиотечным чертогом Эфар-танна.
— Да уж, еще как, особенно Яр, — Кречет хмыкнул.
— Эту сокровищницу начали собирать еще до Раскола, — нехо ласково коснулся резного деревянного кружева по краю стеллажа, огладил завитки. — Над ее пополнением трудился каждый нехо или нейха Эфар-танна. Чтобы прочесть все, что здесь хранится, нужно забыть о пище, сне и прочих занятиях, и то, я не уверен, что хватит жизни нэх. Но мы с вами не будем забывать о потребностях телесных, не так ли?
— Мы как раз собирались сходить за вещами, — подскочил со стула Кречет, расценив это как завуалированный приказ. — Яр? Идем?