Делай, что должно. Легенды не умирают

Дэлора

— Я не знал, что мама не из этой ветви рода. Почему-то всегда казалось, что она из близких родичей нехо Эфара, я потому и не понимал, чего она так на своих родителей ярится и все эфарское отрицает напрочь.

— Знаешь, если уж она даже такую мелочь тебе рассказать не пожелала… — Кречет возмущенно фыркнул. — Не знаю, не нравится мне твоя затея искать тех родичей. Но с тобой теперь съезжу по любому.

— Мне и самому они не понравились. Ну, на рисунках в книге Рода. Такие… надменные, холодные. Она на отца и брата похожа очень. Но я должен съездить, должен, Кречет! Картинки еще

ничего не значат! Вдруг они изменились? Прошло пятнадцать лет с ее побега, может, они примут меня хорошо?

— Ша, хватит об этом, — выпутав руку, Кречет притянул Яра поближе. — Доедем — узнаем, не переживай раньше времени. Еще какие мысли мешаются?

— Ну, я все думал — чего ты так на Янтора взъелся? Даже если он и удэши, он нам столько помогал, ногу тебе вылечил — без его мази ты бы и по сейчас хромал еще.

— Уф… Мелкий ты, все-таки. Читал-читал, а про то, почему удэши безумные, не вычитал.

— А ты расскажи. Я еще не все книги в мире прочел, — фыркнул Яр.

— Ну слушай тогда. Это нам, мелким, воспитательница зачитывала. Ста-а-арая книжка, какое-то редкое издание сказок Аэньи. Видно, потому туда эта и вошла, в новых детских я её потом не встречал, — в голосе Кречета слышалось недовольство.

Ну да, на его взгляд, такое надо было знать.

— В общем, дело было давно. Тогда и люди еще людьми толком не были, только-только на свет появились. Жить учились, еду собирать, рыбу ловить, зерна сеять. Удэши тоже были молодые и глупые. И далеко не такие хитрые, как люди — наверное, за этим людей и придумали. И те не подвели: однажды кто-то забыл на солнце выжатый из ягод сок, а тот и забродил. Кто другой вылил бы, а человек хлебнул — и оценил. Так люди придумали вино, по простоте душевной поделились находкой с удэши. Праздник, все дела — надо удивить дорогих гостей. Доудивлялись! Те хлебнули — головы им и снесло, почище, чем булавой Кайсы Мудрой. Пошли буянить, пьянь стихийная… Сам додумаешься, до чего добуянились, и сколько людей после уцелело?

Яр сидел долго, обдумывая, потом тихо хмыкнул:

— А теперь рассуди, Кречет, чья вина была в том буйстве: удэши, прежде хмеля не пробовавших, или людей, что, не подумав, старшим детям Стихий такое поднесли? Знали ведь наверняка тогда уже, что удэши и без того буйствовать горазды, что не люди они, и понятия совести, сострадания для них иные.

— Совести и сострадания у них нет! — припечатал тот. — Думаешь, они одумались и пошли извиняться? Как бы ни так! Закончилось все тем, что Стихии долго не могли сами с собой разобраться, людей полегло — не счесть. Удэши же вытребовали рецепт вина — и пошли дальше буянить. Пока не добуянились до того, что мир воспротивился, не успокоились. Что им там какие-то люди…

— Ты не прав, — покачал головой Яр. — Есть у них и совесть, и сострадание. Иначе Янтор прошел бы мимо жалких людишек, чуть не погибших под обвалом. Или… — он помолчал и проговорил вслух догадку-мысль, не дававшую душе покоя: — Или не завернул бы двух идиотов на роллере с перевала Экора.

— Или у него какие-то свои планы, в которых этим жалким людишкам отведено особенное место. Что меня напрягает еще больше! — огрызнулся Кречет. — Да я больше Аватарам доверяю, чем этому удэши — те хоть понятно, чего хотят и зачем появляются!

— А ты спроси завтра у него. Удэши не лгут, ложь — это прерогатива людей, дети Стихий могут лишь умалчивать.

— Вот сам и спроси. Не хочу я с ним разговаривать, вообще его рядом видеть не хочу. Спи давай!

Яр сполз на подушку, поворочался.

— А я хочу. И увидеть, и спросить. Если он все-таки удэши, а не нэх, знаешь, сколько всего он может рассказать? Он же своими глазами видел Аэнью и Хранителя, и Хозяина Неба, и остальных… И до того… Нииду Бурный Поток тоже, наверное, видел…

— Спи! — припечатал его второй подушкой Кречет.

А то перечислять так можно было долго.

И не то, чтобы ему самому было не интересно — зудело любопытство, еще как. «Перо в заднице свербит», как смеялся Белый. Но страх все равно подспудно тлел, страх перед силой, что превосходит и человеческие, и самых могучих нэх, притом не обладая в привычном понимании человечностью.

Прислушавшись к успокоившемуся дыханию Яра, Кречет забрал подушку и самому себе на голову плюхнул. Нет, надо было спать. Спать, сказал!

И все равно проворочался, то и дело вскидываясь на малейший шум, далеко разносящийся в чистом горном воздухе и по гулким коридорам замка, до того, как за окном засерел туманный рассвет. В итоге вниз оба тащились, зевая, как заведенные, во весь рот. По такой рани нехо с семьей еще спали, но на кухне уже пылал очаг, и сновали несколько шустрых поварят, готовя все к завтраку.

— Посторонись! — гаркнуло сзади, оба аж в стену влипли от неожиданности, пропуская кряжистого мужика с мешком, запорошенным мукой, на плечах. Если б не чистый передник да кривовато повязанная на голову косынка, прикрывающая коротко стриженые седоватые волосы, в жизни бы не признали в нем повара.

— Айэ амэле, нехеи. Сейчас соберу вам поесть. Припасы дорожные уже собрал, — отдуваясь, повар поставил свою ношу у стола, прикрикнул на поварят — Аэньяр не разобрал слов горского наречия, но пацанята засновали шустрее, принося миски с разогретой кашей и холодным мясом с зеленью, хлеб и горшочек с острым соусом, густым, как топленое масло.

Поблагодарили его, все так же зевая. Сонливость немного прошла только после еды — поди тут не проснись, когда во рту огнем горит, только успевай запивать. Уж на что Яр иногда пробовал пустынную кухню, все равно две кружки кваса выдул, прежде чем заговорить сумел. Кречет и вовсе помалкивал и кивал, когда тот повара благодарил: боялся рот открыть и огнем пыхнуть. Квас там, не квас — а все равно опасался, что пожар в горле до конца не залил.

Повар, посмеиваясь, вынес им два увесистых мешка и по две внушительные фляжки на брата.

— В одной травяной отвар, в другой — вода с бальзамом, зелеными шнурками отмечена, не перепутайте. Много пить нельзя, а по паре глотков, коль намерзнетесь или устанете сильно — как раз.

— Мы читали, — закивал Яр, принимая фляги.

Мешки без разговоров забрал себе Кречет, только шикнув на младшего:

— Тебе еще Ласку обхаживать!

На полпути навстречу попалась этна Кетта, всучила обоим по меховой куртке: