Делай, что должно. Легенды не умирают
Шрифт:
Смотреть на это было больно, и Яр снова попытался выдернуть рукав из цепких пальцев. И не понял, почему с другой стороны ладонь сжали. Краем глаза видел, но осознать и понять не мог. И как Кречет исчез — тоже проморгал. Только стоял истуканом и дышать старался, а оно не дышалось как-то. Пока не прорвалось сдавленным почти рыданием:
— Кэлхо, нельзя мне! Хранитель я…
— Замолчи, Яр, — сказала сурово, как отрезала. И к костру потянула с какой-то неженской силой.
А он только сейчас все это заметил: и хмурую складку между бровей, и то, как привыкла сжимать губы, и тяжелый-тяжелый взгляд. Когда изменилась, куда делась смешливая девчонка? Вспышками вспоминалось: она такой уже с зимы ходит. А он,
Стоящие у кострового круга горцы встретили их такими же суровыми взглядами. Но он видел, чуял: за этой суровостью прятали растерянность. Видно, выбор дочери понять не могли, а еще не знали, как и отреагировать на него. Да он и сам не знал, как реагировать! Стоял, молчал, как дурак, что сказать не понимал.
И вокруг ширилось молчание: виданное ли дело — девушка выбрала того, с кем браслеты надеть нельзя! Нехо Аилис поднялся с кресла, сделал уже шаг, чтобы подойти, ведь нужно что-то решать. Но Кэлхо, сглотнув, заговорила, звонко, так, что перекрыла еще слышный гул голосов на площади:
— Стихии свидетели мне, что я выбираю Хранителя Аэньяра Эону и ничей больше браслет не надену!
— Но… — её мать откровенно растерялась.
Даже не запретить хотела — по лицу было видно. Понять. А Яр и вовсе ничего не слышал. Только пальцы Кэлхо сжимал, поглаживал. А потом, как во сне:
— Браслеты хранителям не положено… Кольцо. Возьми.
И со своего пальца торопливо стянул. Горячий от его руки ободок легко скользнул на ее палец, сверкнул огненной вспышкой опал, будто ставя точку: так все правильно. И родители Кэлхо медленно кивнули, принимая выбор обоих.
Аилис сел обратно, коснулся виска пальцами. Нейха Вайа успокивающе накрыла его ладонь своей:
— Не переживай, Лис. Все будет хорошо.
Комментарий к Глава 20
* Утишать — делать тише
========== Глава 21 ==========
Дорога наматывалась на колеса роллера, как шелковая лента. После обретения Кречетом своего огненного зверя роллер настолько пропитался его Огнем, что сам стал практически артефактом — вот и не замечали седоки ни неровностей дороги, ни выбоин, ни крутых поворотов, которые пролетали плавно, словно парили на крыльях. Да и сами уже не пугались ни головоломных горных троп, ни иных трудностей, стоящих на пути. Эти места стали для них родными, знакомыми и понятными. Но пришла пора уезжать.
Позади остался Эфар, впереди расстилались плодородные, холмистые равнины Ташертиса, скрытые дымкой утреннего тумана, и Яр, мысленно вспомнив первые дневники предка, усмехнулся: удивительно, но Аэно был прав. Спускаться с гор было так же, как входить в озерную воду. Теплую, прогретую солнцем, но воду — после кристально-чистого и холодного даже в самые жаркие дни лета воздуха Эфара. И непривычно. Он, рожденный в Ташертисе, отвык от этой земли за прошедшие с момента его побега из дому четыре года.
Подумать только — четыре года прошло! И верилось, и не верилось одновременно. Много или мало? Яр не знал, даже предположить не брался. Вроде бы, для нэх это не так уж и много, даже для людей — всего четыре года. А для него как будто половина жизни прошла, столько всего поменялось. И в мире, и в нем самом. Убегал в горы мальчишка, обиженный на родителей. Возвращался — нехо и хранитель.
Тогда, после праздника, он ходил, словно в тумане, в совершенно сумасшедшей смеси чувств. Его любовь к Кэлхо расправила крылья, до того времени безжалостно смятые осознанием своего долга, и носила его над землей. Но она же заставляла чутко присматриваться к девушке, к окружающим, хотя и знал, что среди горцев не принято обсуждать чужую личную жизнь. Кэлхо все так же гордо несла себя, но теперь ему было позволено быть чуть-чуть ближе: брать ее за руку, на которой яростно, ярко пылало неугасимой искрой колечко, провожать к дому и в школу, ради чего он поднимался ни свет ни заря, чтобы встретить ее у дверей. Оставшееся время уделял Ниилиль, та все так же требовала внимания, но хоть к Кэлхо отнеслась тепло и ласково.
За этим всем землетрясение, всколыхнувшее Эфар, слегка подзабылось, хотя кому надо — те прекрасно помнили, что и почему. И не забывали даже, не положено было. А вот Яр очень удивился, когда пришел серьезный-серьезный Амарис, кивнул: мол, идем, отец ждет, а с Ниилиль этна Кетта посидит, на кухню сводит, как раз обещала поучить готовить. Но будто этого было мало. Еще больше Яр озадачился, когда пошли не в кабинет нехо.
Амарис привел его в огромный зал, в котором Яр за два года в Эфар-танне был один раз, пробегая мимо вместе с наследником, когда знакомился с замком. Увидел мельком натертые паркетные полы, но не заинтересовался, не до того было. А сейчас высоченные стрельчатые двери были распахнуты настежь, а в зале — полно народу. Кое-кого он уже видел, в замок постоянно прибывали эмиссары нехо, его родичи, ближние и дальние, кто-то тут же уезжал по поручениям, кто-то оставался подольше. Запомнить всех было нереально, да и Яр был сосредоточен больше на Ниилиль, Кэлхо и занятиях в школе. Вот и смотрел теперь широко раскрытыми глазами на этих неуловимо похожих нэх, точнее, нехо и нейх — здесь, судя по регалиям и знакам на одеждах, собрались сплошь главы семей.
Сам нехо Аилис стоял в центре, на несколько шагов впереди остальных. В праздничной одежде, с вплетенными в волосы лентами — Яру остро захотелось пригладить свою встрепанную голову. Он ведь даже не переоделся. Амарис, зараза, хоть бы намекнул!
Сыну нехо кивнул, и Амарис шмыгнул куда-то в толпу, тут же в ней затерявшись. А Яра взял за руку, повел вперед. Собравшиеся расступались, и вскоре выстроились плотным кольцом, оставив их двоих в центре.
— Я не могу назвать сегодняшний день радостным, — начал нехо, когда шорох шагов стих. — Кровь, сколь бы далека она ни была, одна — и я скорблю о погибших анн-Теалья.
Аэньяр познал на себе то самое горское «захолонуло сердце». Где-то внутри натянулась тонюсенькая струнка — и лопнула с печальным звоном, означая разрыв связи с теми, что отказались от родства с ним на словах, но все равно оставались родичами по крови.
Что сказать, он не знал. Получалось, что он — единственный прямой кровный наследник анн-Теалья? И что случилось с нехо Риваем, нейхой Фаридой и их сыном? Что вообще могло произойти в спокойном Эфаре?
— Вины Эфара в их гибели нет, — будто отвечая ему, продолжил нехо. — Мы предупреждали их. Мы говорили, что люди сейчас могут быть опасны. Они решили делать по-своему… Пусть так. Но земли их остались. Остались обязательства перед живущими на этой земле. И я знаю лишь одного, кто сможет принять эту ношу достойно.
Он взглянул на Яра.
— Нехо Аэньяр Солнечный анн-Теалья Эона.
Яр даже моргать перестал, замер, словно громом пораженный. Он — нехо? Это даже в голове не укладывалось! И он нашел, выловил-таки в перебаламученном вестями сознании одно-единственное возражение:
— Но я же не могу, я же Хранитель…
— Первый Теалья тоже был Хранителем, — мягко заметил Аилис. — И многие первые нехо, и даже Экор… Ты хочешь сказать что-то еще?
— Мне всего шестнадцать, как я смогу справиться? — но, уже договаривая вопрос, знал ответ по усмешкам многих нехо, стоящих вокруг. Его не оставят без помощи. Он теперь часть рода анн-Теалья анн-Эфар. А обособливаться, отгораживаться так, как это делал его дед, он не собирался ни в коем случае.