Дело о воющей собаке
Шрифт:
– Я не препятствую вашему расследованию, – отозвался Мейсон, – и не испытываю большого удовольствия, когда лампы светят прямо в глаза, а вы сидите, уставившись мне в лицо, думая, что его выражение подскажет вам ключ к разгадке. Если бы вы выключили свет и немного пораскинули мозгами в темноте, это принесло бы вам куда больше пользы, чем сидеть кружком, созерцая мою физиономию.
– Больно нужна мне ваша физиономия, – проворчал Голкомб.
– Как насчет Телмы Бентон? – спросил Перри Мейсон. – Что она делала во время преступления?
– У
– Кстати, – поинтересовался адвокат, – что вы сами делали в это время, сержант?
– Я? – с удивлением переспросил сержант Голкомб.
– Да, вы.
– Пытаетесь превратить меня в подозреваемого?
– Нет. Просто спрашиваю, что вы делали.
– Ехал сюда в автомобиле, – ответил сержант. – Находился примерно на полдороге между домом и офисом.
– И сколько вы в состоянии представить свидетелей, которые могут это подтвердить?
– Не валяйте дурака, – посоветовал Голкомб.
– Если вы хорошенько подумаете, то поймете, что я вполне серьезен. Сколько вы можете представить свидетелей?
– Разумеется, ни одного. Я могу засвидетельствовать время, когда я ушел из дому и когда прибыл в офис.
– В том-то и дело, – кивнул Мейсон.
– В чем?
– В том, что это должно заставить вас отнестись с подозрением к безупречному алиби Телмы Бентон. Когда человек в состоянии отчитаться за каждую минуту своего времени, это обычно означает, что он очень постарался обеспечить себе алиби. Тот, кто так поступает, либо участвовал в убийстве и сфабриковал свое алиби, либо знал, что убийство произойдет, и предпринял усилия, чтобы обзавестись алиби заранее.
Последовало долгое молчание.
– Значит, вы думаете, – задумчиво промолвил сержант Голкомб, – Телма Бентон знала, что Клинтона Фоули собираются убить?
– Я понятия не имею о том, что знала и чего не знала Телма Бентон, – ответил Мейсон. – Я всего лишь утверждаю, что у лиц, обладающих безупречным алиби, как правило, есть на то причина. В обычных обстоятельствах человек не имеет алиби на каждую минуту рабочего дня. Он может доказать, где находился, не более, чем вы. Держу пари, что никто в этой комнате не сумеет представить свидетелей того, что он делал каждую минуту между половиной восьмого и восемью вечера.
– Вы-то уж точно не можете, – устало заметил Голкомб.
– Вот именно, – кивнул Мейсон, – и не будь вы так тупы, то поняли бы, что это указывает на мою невиновность, а не наоборот.
– Но вы не в состоянии доказать, что прибыли в дом Фоули в половине девятого. Никто не видел, как вы входили, никто не знает, что вы договорились о встрече, никто не впустил вас в дом и не видел, что вы находились там в восемь тридцать.
– Я могу это доказать, – возразил Мейсон.
– Каким образом?
– Тем, что я позвонил в полицейское управление вскоре после половины девятого и сообщил им об убийстве. Это доказывает, что в восемь тридцать я там находился.
– Вы отлично
– Конечно нет. Мы это уже выяснили.
– Действительно, выяснили. – Сержант Голкомб отодвинул свой стул и поднялся. – Ваша взяла, Мейсон. Я вас отпускаю. Вы хорошо известны в городе, и мы сможем вас прищучить, как только понадобится. Не стану скрывать – я не думаю, что вы совершили убийство, но уверен, что выгораживаете своего клиента. Могу вам сообщить, что вы не достигли цели – ваше поведение лишь усилило мои подозрения.
– Может быть, объясните, каким образом? – спросил Мейсон.
– Я полагаю, – медленно произнес сержант, – что Артур Картрайт сбежал с женой Фоули, что она пожаловалась ему на перенесенные обиды, а он вернулся и застрелил Фоули. Я также думаю, что Картрайт позвонил вам, сообщил о своем преступлении и хотел сдаться властям, но вы велели ему ничего не предпринимать до вашего прихода, а прибыв туда, быстро сплавили Картрайта в какое-то надежное место, подождали минут пятнадцать-двадцать и позвонили в полицию. Фактически вы запросто могли сами вытереть лицо убитого и засунуть полотенце под ванну, возле собачьей цепи.
– Ну и кем это меня делает? Соучастником преступления после его совершения?
– Вы чертовски правы, – согласился сержант Голкомб, – и если мне удастся это доказать, я намерен взять вас в оборот.
– Рад это слышать, – сказал Перри Мейсон.
– Что вы рады слышать? – раздраженно осведомился сержант.
– Что вы намерены взять меня в оборот, если вам удастся это доказать. Судя по вашему поведению, я думал, что вы сделаете это независимо от наличия доказательств.
Сержант Голкомб устало махнул рукой:
– Выметайтесь отсюда, но будьте готовы к тому, что в случае надобности вас снова вызовут для допроса.
– Хорошо, – кивнул Мейсон. – Но если беседа окончена, выключите эти чертовы лампы. У меня от них голова разболелась.
Глава 10
Перри Мейсон сидел в кабинете Пола Дрейка. Сам Пол раскачивался в скрипучем вращающемся кресле за маленьким обшарпанным письменным столом. У дальней стены на стульях с жесткими спинками примостились двое мужчин.
– В чем заключалась идея? – осведомился Пол Дрейк.
– Какая идея?
– Заставить меня отозвать моих людей?
– Я просто узнал все, что мне нужно, и не хотел, чтобы твоих ребят обнаружили поблизости.
– А что там произошло? – допытывался Дрейк.
– Не знаю, – ответил Мейсон. – Я даже не знал, что что-то должно произойти, но решил, что было бы неплохо отозвать наблюдателей.
– Что-то ты многое от меня утаиваешь, – проворчал Дрейк.
– Разве? – Мейсон закурил сигарету. – Я-то думал, что это ты должен добывать сведения и сообщать их мне, а не наоборот. Эти двое следили за домом?