Дело одноглазой свидетельницы

Гарднер Эрл Стенли

— Нет, — ответила она.

— Пойдемте, — сухо сказал Мейсон.

— Я не звонила вам по телефону вчера ночью, — порывисто проговорила Миртл, — но если мой муж мертв и если кто-то может заподозрить… ну в общем… если мне придется искать алиби и доказательства, где я была и что делала, я бы хотела, чтобы вы представляли мои интересы. Я так много слышала о вас…

— Миртл, подумай, о чем ты говоришь, — остановила ее мать. — Тебе совсем не нужен адвокат. Я не знаю, кому и зачем понадобилось

запугивать тебя и этим побуждать…

— Миссис Ингрем, — сказал Мейсон, — тут никто никого не запугивает и ни к чему не побуждает. Я ошибочно решил, что представляю интересы вашей дочери.

— Вы что, не знаете своих клиентов? — огрызнулась миссис Ингрем.

— Выходит, что так, — сказал Мейсон.

— Но вы высадили мою дочь из автобуса и зачем-то притащили меня сюда. Вы должны доставить нас обратно. Сделайте хотя бы это. Я не знаю, какие уж там есть у нас права, но не бросите же вы нас здесь.

— Совершенно верно, — сказал Мейсон. — Я доставлю вас в Сакраменто, если вы пройдете к тому автомобилю.

Они подошли к большой семиместной машине, которая ждала у обочины.

— Я хочу попасть в Сакраменто до прибытия автобуса, который только что отошел отсюда. Мы сможем это сделать? — спросил Мейсон шофера.

— Да, конечно, автобус ведь останавливается по пути.

— Отлично, — сказал Мейсон. — Едем.

До дороге Мейсон пресекал все попытки разговориться. Шофер показывал им местные достопримечательности, явно вызывая пассажиров на разговор, но в конце концов умолк.

Миртл несколько раз что-то шептала матери.

Мейсон и Делла не раскрывали рта.

Наконец, на окраине Сакраменто машина замедлила ход и остановилась у автобусной станции. Мейсон вручил шоферу пятьдесят долларов и дал пять долларов на чай.

До прибытия автобуса оставалось около десяти минут.

Мейсон сказал Миртл Фарго:

— Вам совсем не обязательно здесь оставаться. Я встречу своих агентов. А вы подождите меня в доме вашей матери. Я приеду на такси.

Миссис Ингрем с дочерью вышли из машины. Миртл сказала:

— Надеюсь, вы не считаете нас неблагодарными, мистер Мейсон?

— Все в порядке, — сказал Мейсон. — Просто какое-то время я думал, что вы моя клиентка, миссис Фарго, и старался обеспечить вам надежное алиби и помешать полицейским пойти по ложному следу.

— Натолкнув их на верный след? — спросила Миртл.

— Возможно.

— Хотели бы вы знать, кто это сделал, мистер Мейсон?

— Да, это помогло бы нам.

— Его любовница. Артман едва мог дождаться, когда я уйду из дому, — он ждал ее. Поверьте, мистер Мейсон, я не ханжа, но есть все-таки пределы.

— Вы, кажется, не особенно огорчены смертью вашего мужа, — сказал Мейсон.

— Нет, —

ответила она, — говоря откровенно, нет. Мы уже несколько раз были на грани развода. Я уехала от него в надежде, что, может быть, хоть это заставит его опомниться, а он, наверно, лишь обрадовался, что сможет теперь привести в наш дом свою девицу. Я знаю, он уже не раз собирался все распродать и, получив наличные деньги, сбежать с ней. Я это чувствовала.

— Вы знаете, кто эта женщина? — спросил Мейсон.

— В общем, нет. Я только знаю, что у него есть какая-то девица, по которой он сходит с ума. Он почти не бывал дома последний месяц. Каждый день выдумывал какой-нибудь предлог, чтобы уйти. Сваливал все на дела. Мол, нужно повидаться с покупателем. Конечно, это временное увлечение, потом он к кому-нибудь переметнется снова. Вчера, когда мы были в ночном клубе, он строил глазки девушке, которая делает фотографии, и смотрел на нее так, словно проглотить хотел…

— Миртл! — резко прервала ее мать. — Ты разговариваешь с чужим человеком!

Миссис Ингрем повернулась к ним спиной и зашагала было назад к машине, но остановилась и вернулась, чтобы ничего не пропустить из их беседы.

— Каковы бы ни были ваши чувства, — сказал Мейсон, — вы должны думать и о том, какое впечатление производите на других людей. С вами будут беседовать полицейские, будут задавать вам вопросы, может быть, у вас даже возьмут интервью для газеты, если разрешит полиция.

— Да, я понимаю, — сказала она. — Я буду в должной степени печальной, но не собираюсь переигрывать, не люблю лицемерить.

— Я буду у вас примерно через час, — сказал Мейсон, — привезу вам адреса и фамилии свидетелей, подтверждающих ваше алиби, а возможно, даже у кого-нибудь возьму письменные показания. Сделаю для вас и это. А вы тем временем вспомните, обращались ли вы ко мне за помощью вчера вечером.

— О, я помню, что нет.

— Подумайте как следует.

— Хорошо. А если кто-нибудь еще до вашего прихода начнет задавать мне вопросы, что мне отвечать?

— Все, что вы хотите, — сказал Мейсон. — Если вы не моя клиентка, я не могу вам советовать.

— Даже как друг?

— Да. Дружба у нас с вами тоже односторонняя.

— Я, наверное, должна удивиться, когда мне сообщат, что он…

— Не глупите, — резко сказал Мейсон. — Я вас встретил в Стоктоне, высадил из автобуса и, конечно, сразу же сказал, что ваш муж мертв.

— А если они спросят, почему вы это сделали?

— Скажите им, что у меня доброе сердце, а теперь уходите. Вон подъезжает автобус.

Мейсон отошел, а она нерешительно топталась на месте, не зная, следовать ли ей за ним, или присоединиться к матери.