Дело всей жизни. Книга первая
Шрифт:
— Скажи чётко любое слово, оно будет твоим ключом, — обратился ко мне Никита.
Я растерялась, и первое, что пришло на ум:
— Мама…
— Установлено. Голос определён. Задайте цифровой буквенный код.
— Это если вдруг голос охрипнет, и Аня тебя не распознает, — пояснил Никита.
Я вздохнула и на высветившейся клавиатуре набрала дату своего рождения: «22S97».
— Установлено. Задайте имя.
— Несси, — за меня ответил Никита и раздался тихий щелчок.
— Установлено. Добро пожаловать домой, Несси.
Никита потянул
Маури уже ждал в холле. Казалось, он всегда тут стоял.
— Сэр. Мисс.
— А если я миссис? — обиженно спросила дворецкого и подумала, что надо брать себя в руки и не строить из себя оскорблённую невинность от слова «совсем».
Свою невинность я сама рада была отдать первому встречному симпатичному мужчине, и требовать к себе какое-то чудесное отношение теперь глупо и вредно. Хотя распутницей я себя не считала. Просто вот так сложились звёзды. Вздохнула.
Звёзды сложились с американского флага в мой клатч увесистыми пачками, а теперь ещё и оплаченной на год страховкой. Это определённо больше, чем я мечтала получить за невинность. Хотя… Продавать-то я её не собиралась. Я отдала бы её по любви… Но так сложились звёзды.
— Значит, страдания Экена не напрасны, и нам есть с чем вас поздравить, миссис Соломат.
Я опешила — Соломат? Я — Тенесси Моори. Никита засмеялся, а Маури остался невозмутим, хотя в глазах бесились озорные веселята. Хозяин дома будто пропустил мимо ушей оговорку дворецкого.
— Теренс снова учит его прожаривать креветки и шинковать орехи?
— Хуже, сэр. Этот огнедышащий вулкан почти довёл Экена до приступа тем, как вольно смешивает масла и специи без всякого разбору…
Я прислушалась к вполне дружескому разговору и пошла следом за мужчинами. Мы прошли в первый зал — большое помещение, застланное приятно серым мягким покрытием и уютно обставленное мебелью с ворсистой молочно-белой обивкой.
Здесь тоже было мало цветов, а на стеклянной стене — окнами назвать это было бы неточно — не было даже лёгких занавесок. Но удивительным оказалось то, что здесь был выход на террасу со стеклянным ограждением и таким же полом.
Впрочем, от открывшейся панорамы за окном я отвлеклась на близкую мне тему разговора.
— …решил перевести все запасы растительных масел, испортив их какими-то ветками.
— Где он их взял?
— Вы не поверите, сэр, он заказал доставку целой вязанки!
Мы вошли в кухню. Пахло здесь так вкусно, что заурчал желудок, и во рту скопилась слюна.
— Оу, Никос, вы, наконец, вернулись! Экен буквально на взлёте ломает мне крылья!
— Скажи ему спасибо, что не руки…
Я не вслушивалась в дружескую перепалку Никиты и Теренса, зашла за барную стойку и увидела бумажный пакет с кусками побегов и веточек деревьев. Взяла одну, соскоблила лежавшим рядом ножом несвежий срез, закрыла глаза, постаралась отрешиться от вкусных запахов еды и глубоко вдохнула аромат…
Ванильный. Очень тонкий, почти неслышный. Палисандр. Уже бесполезный.
Этот тоже ванильный, свежее, ярче. Бакаут. Отложила в сторону.
Роза. Слабый аромат, но ещё довольно уверенный. Розовое дерево. Ему нечего делать в съедобных маслах.
А этот запах изменённый… переломила ветку, вдохнула… Нездоровое дерево, но ярко пахнет бергамотом. Туя. Медицинское дерево. Дерево жизни, даже от рака лечит. Но ему нечего делать в кухне, тем более этой ветке — она от больного дерева…
Через несколько минут я поняла, что вокруг тихо. Открыла глаза, отложив последний прут. Смутилась — все смотрели на меня.
— Вот эти пахнут скипидаром и уксусом, портянками и камфарой, — я переломила их и отодвинула в сторону. — Эти годятся только для косметических настоев — масла от них только испортятся. Эти хороши для ёмкостей, чтобы хранить мёд и сливочное масло, но не больше. Вот эта молодой ствол ядовитого дерева, в нём малая концентрация яда, но всё же… — я нервно изломала его на куски и бросила в ведро. — Эти не принесут вреда, просто деревяшки, утратили аромат, долго лежали под дождём на земле. Это дуб, на нём хорошо настаивать алкоголь, но не масла… Тут нет ни одного дерева, чтобы применять его в пищу, — закончила, смутившись окончательно.
Четверо мужчин смотрели на меня по-разному: Маури с лёгкой, почти отеческой улыбкой; Экен восхищённо и благодарно — я спасла его запасы масла; Теренс — на него я почему-то боялась перевести взгляд — со смесью эмоций, и не все они были направлены на меня, он будто был и тут, и где-то там — наверное, мысленно казнил поставщика этого хвороста.
И Никита. Я не могла понять его взгляд, но застыла в нём, как жук в янтаре. Видела только этот синий космос со вспышками сверхновых и боялась обжечься и провалиться в чёрную дыру — его расширившиеся зрачки.
О, флаг Америки! Я порву тебя на полоски и сплету канат! Мне просто необходимо к чему-то привязаться, чтобы не улететь совсем…
Я еле оторвала от него взгляд:
— Простите…
— Мисс, вы поразили меня в самое сердце…
— Отказать! — жёстко перебил Никита Теренса и протянул мне руку.
Я обошла кухонный остров и подошла к нему, вложила пальцы в его ладонь и снова взглянула в глаза — на что он рассердился? Отвела взгляд и услышала:
— Вот же чудо лохнесское… — прозвучало удивленное восхищение. — Иди в свою комнату, маленькая, я скоро зайду.
Я рада была сбежать от такого количества внимания, благодарно улыбнулась Никите и чуть не бегом бросилась к себе…
На минуту показалось, что моя реальность никуда не делась. Я будто вернулась в то время, когда часы напролёт вдыхала ароматы, запечатлевая их на всю жизнь. Преподавателю дополнительного факультета стоило немалого труда организовать мне доступ в библиотеку запахов знаменитой «Demeter», и я использовала эту возможность на полную катушку, разругавшись с родителями — они ждали меня на летние каникулы домой, рассчитывали, что поработаю посудомойкой в кафе, где отец подрядился сколачивать ящики и мести двор.