Дело всей жизни. Книга первая
Шрифт:
Я купил нам с Несси мороженое, и мы прямой наводкой отправились в Центральный парк. Она ела клубничный йогуртовый шарик в белом шоколаде на узком длинном рожке осторожно, чуть наклоняясь вперёд.
Мне хотелось смеяться — её попытки есть аккуратно и неэротично, с опаской поглядывая на меня, возбуждали. О чём ещё я мог думать, глядя, как её губки нежно касаются оплавившейся от солнца вершинки, аккуратно собирая подтаявшее сливочное лакомство, потом белые зубки осторожно погружаются в мякоть, чуть откусывая от розовой головки fro-yo[9], а потом шустрый язычок подбирает потёкшие по вафельной воронке белые густые дорожки, в то время как глаза девушки — тёмные и глубокие, с солнечными вспышками, способными растопить не только мороженое, но и спасительный для меня лёд — смотрят остро и настороженно?
Если какая-то мысль засела в голове, то видишь её везде: в рекламе, в произведениях искусства, в разговорах, причинах и следствиях. В этом была вся проблема — мной владела похоть, а весь окружающий мир пропитан её запахом, пронизан её взглядами, звуками и намёками. Всё вокруг манипулирует основным инстинктом, делая из людей послушное озабоченное стадо.
Это общество, рекламируя подгузники голыми задницами сладких младенцев, вопит о педофилии, а раздевая на сцене артистов и снимая эроклипы, вопит о высшей мере наказания для насильников и падении нравов.
Эти женщины из пиар-агентств, создающие ролики и штандарты с грудастыми и бедрастыми девицами, рекламирующими что угодно от тарелок до подводных атомных лодок, потом вопят и страдают от измен своих мужей.
И почти всё это человеческое похотливое стадо быстро скидывает напряжение, вернувшись домой, стянув наполовину штаны и мазнув по губам скупым на чувства поцелуем, нежно трахая кого-то — подругу, друга, жену — называя это супружескими обязанностями и насилуя, в первую очередь, себя.
Обязанности. Манипулируя сексуальным возбуждением, людей обязали получать удовольствие, но не научили этому. Недотраханные люди. И апофеоз всему этому — я.
Я много лет искал ту, с кем почувствую себя затраханным до пустоты в желаниях и яйцах. Пробовал всё: нимфеток и женщин намного старше, с несколькими сразу и марафон с одной, везде и по-разному.
Джейк даже предложил попробовать гомосексуальную связь — чем больной мозг не шутит? Но нет, эта мысль мне претила, хотя в период обострившейся похоти, когда выл от боли в члене и голове, готов был трахать даже собак.
Спасали проститутки. Когда, чуть сбив пламя в штанах и мозге, я приходил в себя, порой страшно было смотреть на девушек. В такие минуты я превращался в животное, и лишь с оттоком спермы начинал соображать, что творил и на что способен, на что меня толкал больной мозг и дикая нечеловеческая похоть.
Я посмотрел на Несси. Утолит ли голод эта молоденькая хрупкая женщина. Мило смущавшаяся, когда голенькая, возбуждающе зажатая и всё ещё невинная, не умеющая видеть красоту в разнообразии форм и размеров, изъянов и несовершенств линий тела.
В моей постели были женщины весом гораздо больше центнера, негибкие, но пылкие. Есть особая прелесть обнимать большое тело, мягкое и нежное, видеть наслаждение в глазах пышных женщин.
Но любил я всё же вот таких маленьких, как Несси, потому что с такими нужно было лучше контролировать себя, а самоконтроль — это то, что мне прописали. Такие хрупкие — словно гарант того, что не превращусь в тварь, а останусь пусть больным похотью, но человеком.
— Иди сюда, — я потянул девушку к кряжистой яблоне. — Это дерево я облюбовал ещё мальчишкой, сидел под ней и строил планы на будущее. Даже залазил на неё и скрывался вон в той развилке, — сел на траву и потянул за руку Несси к себе на колени, — мог часами рисовать диких кошек. Всегда хотел набить на предплечье тату, но всё не доходили ноги.
Я привалился к старому щербатому стволу и усадил девушку лицом к себе.
— Ты вроде бы не слишком занят, мог бы уже сделать.
Несси обвила мою шею, а я сцепил руки в замок на её попе. Очень хотелось её целовать.
— Я много чего мог бы, — легонько щёлкнул её по носу и снова сцепил пальцы, наблюдая, как на губах девчонки расцветает улыбка. И даже золотые искорки снова весело заплясали в глазах. — Голова не болит?
— Если не трогать ушиб, то нет.
Надо же, она умеет смешно морщить носик.
— Ну-ка, ещё так сделай, — засмеялся.
— Как? — удивилась моя прелесть.
— Сморщи носик, так забавно у тебя получается.
Несси выполнила просьбу, и я расхохотался. Это просто чудно! Уткнулся в её грудь и слегка прихватил кожу зубами. Она ойкнула и подпрыгнула. Эта невинная игра заводила со страшной силой.
— Ты что кусаешься? — возмутилась, распахнув глаза.
— Отомсти мне, маленькая, — заговорщицки улыбнулся ей и склонил голову к плечу, — укуси меня за шею. Давай, смелее. Чтобы следы остались.
— Ты ненормальный, Никита?!
— Приятно познакомиться, — я смотрел на её губы — непреодолимо хотелось смять их ртом, отобрать её язык и чуть пососать его, так, чтобы её дракончик проснулся, потянутый за нужную жилку. — Мы договорились разнообразить наши отношения, помнишь?
— Ну, если тебя для этого надо всего лишь укусить…
Я покачал головой.
— Не укусить, а трахнуть.
— Здесь, что ли?! — она смотрела ошарашено, даже ротик забыла закрыть.
В штанах распирало, я подтянул Несси к себе плотнее, забравшись под платьем в трусики, гладил её попу.
— Это твоё второе задание, — тронул её туго сжатое колечко, она вздрогнула и подалась теснее ко мне.
— Но ведь… — оглянулась по сторонам: в будний день в парке немноголюдно, конные полицейские только что степенно проехали мимо и теперь удалялись, на нас никто не обращал внимания. Вернула мне взгляд, полный испуга, даже затрепетала в моих руках всем телом. — Люди увидят.
— Сделай так, чтобы они ничего не поняли.
В её глазах сплелись все чувства разом. Я молча наблюдал, как она набиралась смелости, переводя взор с моих глаз на шею, губы и возвращая мне уже совсем другой взгляд: хулиганский, затянутый дымкой предвкушения, пронзительный. Обвела черты моего лица кончиками пальцев, провела по вене на шее, обкусала свои губы и сглотнула.