Дело всей жизни. Книга первая
Шрифт:
Моя роковая случайность. Моя убийственная ошибка.
Но как же я её хотел!.. Всю. С её проблемами, болью и страхами. Я, и без того безумный, безумно хотел наполнить её совершенное тело совершенным самоощущением, внутренним светом. Чтобы золотые искорки в её глазах не угасали.
Моя маленькая поломанная девочка… Моя раздавленная кукла… Как же я тебя ненавижу и…
— …да он на это не способен! Ты вспомни прошлый раз!
Я вздрогнул от мелькнувшего невысказанного ощущения, потряс головой, будто смахивал несуществующие ледяные
Обернулся к Несси.
Она сидела на диванчике, подвернув под себя стройные длинные ножки, и ела меренгу из малины с перцем чили и орехами в воздушном безе из мягкого шоколадного сыра со сливками — Экен, похоже, устал варить мне кашу и капусту, нашёл благодарного поедателя его кулинарных причуд.
А мне остро захотелось попробовать её саму, вымазанную вот в этом аппетитном десерте. Член напомнил о себе ломавшей терпение болью. Взять бы эту… эту… Чёрт!
Я перевёл взгляд на стальную ёмкость, наполненную льдом, стараясь дышать ровно и выбросить из головы эту девчонку. Хоть на минуту забыть о ней. А она, будто издеваясь, уже оказалась рядом и положила ладошку мне на поясницу, заглядывая на этикетки бутылок.
— Розовое. «Anthony's Hill. White Zinfandel»…
Дальше не слышал, сердце билось так сильно, так быстро гнало кровь, что разрывало голову, я мгновенно вспотел, внутри растекалась огненная лава похоти и бешенства. Я готов был порвать девчонку на части. Сжал кулаки и, стиснув зубы, отодрал глаза от бесполезного сейчас льда и встретил твёрдый взгляд Расса.
Он смотрел спокойно и уверено — знал, что со мной происходит, и глазами говорил: «Держись. Или я тебя ударю» — однажды только так он привёл меня в чувство. Он взял Несси за руку и потянул её за себя. Едва заметно покачал головой и, не поворачиваясь, произнёс:
— Экен, Маури, Несси, вернитесь в кухню за столовыми приборами.
Так себе причина, но Маури взял девушку под локоть и увёл её. Он наверняка знал о моей проблеме, хотя я никогда не рассказывал ему, жалел меня, но я не любил этого — меня нельзя жалеть. Ни в коем случае! Он чувствовал меня, как отец. Хотя как раз отец давно от меня далёк, существует на параллельной орбите.
— Ник…
— Убей меня, если я… — глотку перехватило от одной мысли, на что я способен, когда теряю контроль над собой.
— Убью, — пообещал друг.
И сказал это так, что я не сомневался — сделает это, не даст мне окончательно стать бешеным зверем. Однажды это почти случилось.
— Я… сейчас вернусь.
Мне нужно сбросить напряжение.
Я вошёл в комнату Несси, не ожидая увидеть её там. Мне нужен был её запах, я пришёл за ним просто передёрнуть затвор, пока не из меня не выдернуло последние проблески человеческого разума.
— Что ты здесь делаешь?! — процедил, стиснув зубы и чувствуя, как
— Что с тобой происходит, Никита? — она смотрела на меня снизу вверх, сидя на краю кровати, и я сам не понял, как подошёл к ней вплотную.
— Выйди, Несси! Иначе…
— Что? — она не опустила глаза, смотрела прямо и с вызовом. — Ты не кончил в парке, не трахнул меня час назад. Ты на взводе, и от этого тебе плохо? — она расстегнула мои штаны, и я не мог и не хотел ей сопротивляться.
— Мне всегда плохо. Просто… оставь меня в… — Я проглотил слова, захлебнувшись стоном, когда она освободила член из боксеров и провела по нему ладошкой по всей длине, чуть сжав пальцы.
— Долг платежом красен…
Она облизнулась и без лишних слов накрыла губами болезненный конец. И в голове что-то взорвалось, я будто ослеп и оглох, разучился думать. Я не помнил и не чувствовал больше ничего, только её дыхание, губы и язык, только её нежную ладошку и блаженство, завладевшее всем моим существом от её нехитрых ласк.
Не понял, как подгрёб её под себя и впился в губы, чувствуя вкус малины и перца, смешанный с моим собственным. Как мял её руками, кусал и сжимал, как содрал с неё шорты и вонзился в узкое горячее лоно, вбиваясь зло и резко, расшатывая кровать и сжимая её груди.
Я трахал её безумно, остервенело, рыча от боли в яйцах и ломоты в члене, стремился отдать ей эту муку, низвергнуть её в мой личный ад и больше не оставаться в нём одиноким. Трахал с ненавистью ко всему миру и своей одержимости, со слезами бессилия и отчаяния, вцепившись в её плечо зубами. Я ничего не видел, слышал только свои стоны и яростное урчание и… её тихое «Никита…»
Кончил бурно, сжав её до хруста в собственных мозгах, вминая её в постель, хрипя и всхлипывая от наслаждения и короткого удовлетворения.
Только немного придя в себя, увидел в её глазах боль, почувствовал, как сильно вцепился пальцами в её бёдра, словно когтями в упругую плоть, разжал руки и понял, что оставил на её теле следы, обещавшие налиться многочисленными синяками.
Несси лежала, молчала и смотрела так, будто что-то понимала обо мне. И не осуждала ни за боль, ни за скотское насилие, только что учинённое над ней. Она смотрела на меня как на нормального. Её глаза были так близко. Широко распахнутые, со спокойным взглядом.
И в них сверкали золотые огоньки.
Я вдруг понял, что она гладила и целовала меня, пока я её… рвал.
— Прости… — выдохнул ей в шею, уронив голову и зарывшись носом в её разметавшиеся волосы. Закрыл глаза. — Прости, Несси.
Она обняла меня, погладила по взмокшей спине, запустила пальцы в волосы и тихо ответила:
— Прости, что я тебя… возбудила.
Это было дико слышать. Я не знал, как реагировать и что ответить.
Она возбудила. Но не сейчас. Не сегодня. Возбудила не меня — я всегда возбуждён. Несси возбудила во мне. Она говорила сейчас об этом? Но как… Как?