Дело Зорге
Шрифт:
Равенсбург пригласил своего японского коллегу поужинать, что в те времена, когда в Японии, так же как и в Германии, продовольствие выдавалось по карточкам, считалось проявлением дружелюбия и особого внимания. Добрые отношения с Кацуко были полезны Равенсбургу еще и потому, что его коллега работал в германском отделе японского МИД и ему почти каждый день приходилось иметь с ним дело по службе. Кацуко много лет проработал в японском посольстве в Берлине и владел немецким языком настолько хорошо, что на особо важных переговорах и беседах его использовали в качестве переводчика.
Хотя их знакомство
— Почему же, собственно, — спросил его Равенсбург, — со дня вынесения приговора до казни доктора Зорге прошло так много времени? Почему ждали более двух лет?
— Доктор Зорге принял смерть стойко и смело, — уклонился от прямого ответа Кацуко. — Его поведение на суде и перед казнью произвело на меня глубокое впечатление.
— Как? Вы видели Зорге в день его казни? Вы были свидетелем?..
Японец утвердительно кивнул.
— Да. Мне было приказано присутствовать в качестве свидетеля во время приведения приговора в исполнение. Я был даже тогда, когда его выводили из камеры.
Равенсбург едва сдерживал охватившее его волнение. До сих пор никто не знал о последних днях доктора Зорге, а тут перед ним сидит молодой дипломат, который, как видно, знал все.
262
— Поскольку я сам чуть было не расстался с жизнью вместо Зорге, — взволнованно заговорил Равенсбург, — мне было бы крайне интересно знать, как он встретил смерть.
Советник Кацуко охотно начал свой рассказ. Судя по тому, как он говорил, нетрудно было определить, что ему не раз приходилось рассказывать об этом.
— В течение всего времени, которое Зорге провел в тюрьме, с ним обращались очень хорошо, — сразу же подчеркнул Кацуко. — Самый опасный из всех заключенных, находившихся в то время в тюрьме Сугамо1, получал хорошее питание, ему было выдано четыре шерстяных одеяла, книги для чтения он выбирал сам. И если некоторые люди говорят, что его мучили в тюрьме и пытали, то это выдумки и неправда. Да и не было необходимости его пытать. Доктор Зорге вел себя с достоинством и был горд за все то, что он сделал. Стремясь показать свое мастерство разведчика, он говорил много, значительно больше, чем его спрашивали… Многое из того, что до этого было загадочным и невыясненным, получило свое объяснение…
***
День 7 ноября 1944 года начался для доктора Зорге, находившегося в камере номер 133, точно так же, как все предыдущие тысяча восемьдесят восемь дней.
Хорошее обращение дало доктору Зорге основание полагать, что японское правительство не имеет намерения приводить смертный приговор в исполнение и внушило ему надежду на то, что его в свое время обменяют. Не без основания он считал возможным, что обмен предложит Америка: ведь арестован-то он был как раз в тот момент, когда собирался передать информацию о дате и времени нашего нападения на Пёрл-Харбор. Почти каждый приговоренный к смерти разведчик до последнего момента не теряет надежды на то, что его обменяют и дадут воз-
После войны тюрьма Сугамо использовалась американскими Оккупационными властями. Все главные военные преступники, арестованные победителями, содержались в этой тюрьме. Здесь же были казнены Многие японские министры и генералы, приговоренные к смерти. Осужденные на различные сроки тюремного заключения находились также Сугамо. (Прим. авт.)
263
можность избежать казни. Очень часто так и бывает — пойманные разведчики остаются в живых.
Когда в двери камеры повернулся ключ, доктор Зорге, укутанный в одеяло, лежал на своем матраце и держал тяжелый том Герберта Уэллса.
Но на этот раз в камеру вошел не надзиратель, а сам полковник Нагата-сан, начальник тюрьмы. Я пришел вместе с ним и остался в коридоре.
В открытую дверь камеры мне было видно, как Рихард Зорге, увидев входящего полковника Нагату в парадной форме, спокойно закрыл книгу и, сбросив с себя одеяло, сел на койке.
С изысканно-официальной чопорностью полковник Нагата приветствовал заключенного и, как положено в подобных случаях, спросил:
— Вы — доктор Рихард Зорге? Родились четвертого октября тысяча восемьсот девяносто пятого года в Баку?
— Да. Я Рихард Зорге. Родился в Баку четвертого октября тысяча восемьсот девяносто пятого года, — ответил заключенный и, чтобы показать, что он совершенно спокоен и слабость ему чужда, встал. Видимо, только теперь он понял, что его надежды на обмен были напрасными.
— Доктор Зорге-сан, — снова обратился к нему полковник, — по поручению его превосходительства господина министра юстиции я обязан объявить вам, что смертный приговор будет приведен в исполнение сейчас.
Нагата смотрел на Рихарда Зорге и ждал, как будет реагировать осужденный. Но на лице доктора Зорге сохранялось невозмутимое спокойствие, ни один мускул не дрогнул. Его взгляд остался твердым, и в нем невозможно было увидеть ни малейшего признака страха.
Его хладнокровие произвело на нас, и особенно на полковника Нагату, глубокое впечатление.
— Все уже готово, Зорге-сан, — проговорил, обращаясь к нему, полковник, — но я мог бы на непродолжительное время отсрочить…
— Зачем же! — перебил его Зорге. — Сегодня меня все равно ничто лучшее не ждет.
Полковнику Нагате, начальнику тюрьмы с солидным стажем, впервые довелось столкнуться со случаем, когда приговоренный к смерти с таким железным спокойствием идет на казнь.
— Не нужно ли вам времени, чтобы написать письмо или еще для чего-нибудь?..
264
Зорге отрицательно покачал головой.
За всю историю Японии доктор Зорге был первым белым человеком, которого суд приговорил к смертной казни. Поэтому полковник Нагата предложил ему пригласить христианского священника.
— Чего ради я должен довольствоваться каким-то мелким служащим, — саркастически смеясь, ответил он на предложение полковника, — когда передо мной стоит такой большой начальник?
Ошеломленный таким кощунством, полковник Нагата вздрогнул. Мы, японцы, очень уважительно относимся к любой религии, и для нас кажется непостижимым, что на свете есть люди, не признающие никаких богов. Нам кажется чудовищным, если человек перед смертью богохульствует, насмехается над высшими силами. Что же станет с таким человеком после смерти?