Демобилизация
Шрифт:
– Да. Рысакова, если не поменяла фамилии. Ее бывший супруг печатает Алешу у себя в журнале.
"Вот информация!" - подумал Борис и тут же согласился, что про Крапивникова слышал и даже однажды разговаривал с ним.
– А про нее что можешь сказать?
– Ничего. Красивая девушка.
– Девушка? Ничего себе девушка... Мужа отбивает.
– Василия Митрофановича?
– Не паясничай! Ты что, злить меня собрался? Лешку. Лешку у Марьяны из-под носа уводит.
– Скажите!
– Пойми меня, Боря. Я
– Пойми, Боря. Все это мне далось, - она сделала охватывающий жест рукой, намекая не только на квартиру, но и на семью, - ох, не просто. Ты маленький был. Ты нашей прежней жизни не видел. Ты не помнишь, какая я была и каким тогда был Вася. Васька... Что Васька?! Васька плотник был. Загульный плотник. Вроде... Ну, чего там...
"Это она про моего отца хотела сказать", - подумал лейтенант, но промолчал.
– Ты не знаешь, чего мне стоило поднять Васю. А Алешку? Ведь Алешка двадцати восьми нет, а уже доцент. Жареный петух не клевал Алешку. И вот тебе, пожалуйста, - теперь пристает ко мне: кто мой отец, да что мой отец? Да расскажи про деда. Иконы, видите ли, ему нужны. Собирать задумал. А тут вчера перед отъездом (слава Богу, уломала - съездить с Марьянкой, может, помирятся), вчера перед самым отъездом вдруг такое сказал, что до утра капли пила:
– Я, мать, еще, может быть, верну себе настоящую фамилию. Понимаешь?
– Сильно забирает!
– Представляешь, каково отцу?! Ведь Вася Лешке отец. Ну, согласна, Сретенский звучит красивей. Но ведь я сама уже давно Сеничкина - и ничего. Заслуженная учительница. А Сретенских где теперь сыщешь?
– Да вы не расстраивайтесь. Это он так, для фасону.
– Думаешь?
– Факт. Что он, пойдет в отдел кадров или, еще хуже, - в райком и скажет: "Мол, так и так, обманывал вас и партию. Никакой я не сын в ранге министра, а отец мой посажен еще когда, и дед мой вообще поп, а мать - дочь расстрелянного попа?" Чёрта лысого так скажет. Может, теперь не посадят, но доцента отберут и еще из партии вытурят. Очень он им нужен без ранга министра...
– Ну, ты это положим...
– заикнулась тетка.
– Так, думаешь, не пойдет?
– Нет. Кишка тонка.
– Пожалуйста, без словечек. Тут тебе не казарма.
– Извините, как умею, - встал с кресла.
– Боря, держи себя. Я с тобой как с родным разговариваю. Нехорошо пользоваться чужой беспомощностью.
– Что вы, Ольга Витальевна?
– снова сел в кресло.
– Все это чепуха и волноваться нечего.
– А эта Инга Рысакова, она что - тоже славянофилка?
– Не знаю, - усмехнулся племянник.
– По-моему, нет.
– По-моему, тоже. Ведь Теккерёй англичанин.
–
– А ты думал?
– не почувствовала насмешки тетка.
– Но какова Марьянка?! Представь, я ожидала сцен, а она тихо уложила чемодан (даже твой чуть не взяла - он ей больше понравился) и ушла к подруге. Скажите пожалуйста! Никогда бы не поверила. Гордость и гордость! А где была ее гордость, когда Алеша знать ее не хотел, когда я уже сосватала его со Светланой Филипченко? Где была ее гордость в новогоднюю ночь, когда явилась на чужую правительственную дачу?
– Я, кажется, понял, - рассмеялся лейтенант.
– Что ты понял?
"Ох, чуть не ляпнул ей, - подумал про себя.
– Ну, теперь все ясно: Марьяшка шьется с Журавлем. И как мне раньше в голову не пришло?"
– Что ты понял?
– властно повторила тетка.
– Что тут вообще можно понять?
– Ничего. У нее была гордость, но Марьяшка ее подавляла, а теперь перестала подавлять. Вот и все.
– Умник. Подавляла, перестала. Я всегда догадывалась, что это за особа и все ее похождения предвидела. Но уж если расписался с ней, то держись. И что он нашел в этой аспирантке? Гладильная доска!
"Ух ты, - подумал Курчев.
– А что? У тетки вполне хватит пороху провести по девчонке утюгом".
– А вам что - киоск с пивом нужен?
– спросил сердито.
– Ох, ох! Значит, ты тоже влюбился? Ну, что же, потягайся с Алешкой.
– Спасибо.
– Ты понимаешь, что наш разговор - никому...
– Нет, не понимаю.
Он повернул ключ в замке и надел в коридоре шинель.
– Не сердись, Боря. У нас сейчас нет денег, - примирительно сказала тетка.
– Ладно, - козырнул он и поднял чемодан.
– Вот жеребячье отродье, - бормотал, спускаясь по лестнице.
– Пожалей такую, а она на тебя тут же дерьма наложит. И все равно жалко. Ведь смешно. Тетке скоро пятьдесят, а у нее ни одной близкой души. Всю жизнь - прячься и таись. В советчики меня зовет, а из меня какой советчик? Да и плевать ей на меня. Секретничает, а в грош не ставит. "Денег у нас сейчас нет, Боря..." Будто я просил. Съедят они Ингу. А Алешка - гусь лапчатый, фраер. Вот бы кому я с удовольствием врезал. И вправду петух не клевал...
Он вышел из подъезда и зашел в автоматную будку. Старуха сказала, что Инга вернулась, но куда-то выскочила на полчаса.
Тогда он схватил на стоянке такси, доехал до хозяйственного магазина на Мещанке и купил десять рулонов потолочных обоев.
– Погоди минутку, - кивнул шоферу и снова позвонил аспирантке. Прошло двадцать восемь минут, но Инга еще не вернулась.
Он влез в такси и открыл чемодан, чтобы уложить в него хоть часть рулонов. Не хотелось обижать соседку. В чемодане костюм и рубашки были скомканы. Видимо, Марьяна действительно собиралась уйти с его чемоданом, но была вовремя уличена.