Демонология Сангомара. Преемственность
Шрифт:
Впрочем, не только отказ от подаяний сделал Уилла в глазах жителей Вардцов чудаком и безумцем. То, что он до сих пор не женился, не завел детей и предпочитал общению с поселянами книги – все это вместе закрепило за ним славу отщепенца. К этому можно прибавить историю с Кельпи, когда Уилл явился в деревню весь изодранный и с полным коробом огромной рыбы. Так что, в общем-то, парня в деревне немного побаивались и не особо любили.
Однако спокойный характер молодого человека, вежливое обращение, его природное обаяние и красивая наружность гасили гнев и злобу в поселенцах, заставляя их терпеть чудаковатого и словно зачарованного мужчину.
Мимо
Уилл привел себя в порядок у ближайшего ручья, очистил запылившийся парадный костюм и направился к дому. Костюм достался от отца Нанетты, да и только Уилл мог носить его, потому что Малик в него просто не влезал – а так наряд не отличался какой-нибудь оригинальностью: мягкие полусапоги, серые льняные штаны, белая рубаха и черный зашнурованный жакет с капюшоном – это было очень небогато, но что-то дороже Уильям не мог себе позволить. По пути молодой мужчина встретил возвращавшегося из молельни Малика. Не сказав ни слова друг другу, братья дошли вместе до дома, Уилл подвязал книги к корзине, взвалил ее на спину и стал догонять брата, который уже демонстративно отдалился от него.
Вдвоем они покинули деревню, нырнули в густой туман и направились по широкой тропе к Большим Вардам. Дорога была извилистой, она петляла между сосен, вела вниз с горы.
– Интересно, вурдалаки боятся света? – шептал себе под нос Уилл. – Если они нападали на Варды только ночью, может им неприятен солнечный свет…
– Что ты сказал? – Малик резко обернулся к брату, услышав его бормотание.
– Я так, сам с собой… Извини, что отвлек. Просто вспоминаю рассказы про атаку на город.
– Да почему ты все время об этом думаешь? Тебе делать больше нечего? – вспылил Малик. – Лучше бы думал о том, как нам к зиме подготовиться и пережить ее. У нас с женой скоро будет ребенок, это еще один рот, который нужно кормить! – лицо мужчины покраснело, он сдавил пальцами лямки короба.
Уилл на всякий случай чуть отошел от брата. Зная его вспыльчивый характер, ему не хотелось рисковать.
– Успокойся, брат. Я не хочу с тобой ссориться. Просто то, что случилось в Вардах, может случиться и у нас. Я переживаю за нас всех: за матушку, за тебя с женой.
– Я тебе еще раз говорю, не о том думаешь. – Малик разжал кулаки, цвет лица стал медленно возвращаться к нормальному.
– Извини… – Уилл неловко улыбнулся, он пытался сгладить ситуацию.
Малик притормозил, дал Уиллу поравняться с собой, оскалился и презрительно посмотрел на него.
– За что? За то, что Матушку постоянно позоришь? Да ты ведешь себя, как… как!.. – мужчина не нашел, похоже, подходящего слова. Он замялся, сплюнул на землю и стал возмущаться. – Ты позоришь нас… Не посещаешь молельню, не чтишь наставления предков. Знаешь, как мне стыдно каждый раз, когда я захожу принести утреннее подаяние и вижу служителя? Я везде слышу упреки про тебя… Ты… ты самый умный что ли? Мне служитель сегодня снова сделал замечание из-за тебя.
Уилл не хотел спорить с братом, поэтому просто пожал плечами, вздохнул и отошел от него на другую сторону тропы.
Обычный деревенский человек всю жизнь проводил в одной деревне – выезжая разве что на ярмарки в соседний город – женился, делал детей, каждые два года платил налог, основная сумма которого составляла талья – земельный налог, приезжающим сборщикам из Офуртгоса, тащил на себе ярмо, пытаясь накормить кучу голодных ртов, и под конец умирал от болезней, диких зверей или просто пропадал бесследно. И что-то иное, выходящее за рамки этих традиций, пугало таких людей, как Малик. А Малик мыслил, в общем-то, как и большинство селян.
Парень вспомнил слова старого Служителя, который обучал Уилла в детстве грамоте – “Мы, бедные люди, рождаемся уже мертвыми. Ничего не знаем, никто о нас не знает, ничего не решаем. Тихо живем, тихо умираем”. Старик был почти слеп и глух, передвигался с помощью трости, порой что-то забывал, но в целом разум у него был ясный. Он постоянно твердил Уилу: “Мальчик мой, когда возмужаешь, беги отсюда, иначе так и останешься мертвецом”.
Уильям был бы рад сбежать, он грезил мечтами увидеть мир, воочию лицезреть то, о чем читал в сказках, но жизнь оказалась куда более жестокой. Он прекрасно понимал, что несмотря на нелюбовь брата к нему, семья Нанетты нуждалась в Уилле. Матушка часто болела и не могла ничем помочь братьям, даже ее ковыряния в огороде не приносили особого результата из-за скудной почвы. А беременная жена Малика, Шароша, вот-вот должна была родить. В зимний сезон Офурт был очень жестоким местом: мало еды, сильные морозы. Даже одному здоровому мужчине очень тяжело прокормить три голодных рта. Так что Уилл понимал, что он не может пока покинуть родительский дом.
Туман начал отступать, сгущаясь в плотные ватные хлопья и осел на дне долины. Братья шли по еще влажной от росы земле. Справа от них возвышался сосновый лес, в это время суток очень тихий и молчаливый. Слева от тропы был обрыв, а внизу, в долине, располагался город Большие Варды. Осталось лишь спуститься по извилистой тропе вниз и через час Уильям и Малик уже должны были быть на месте.
– А там людно, – Уилл подошел к обрыву и посмотрел на расположившийся внизу город. Главная торговая площадь города Вардов была похожа на муравейник – издалека люди казались муравьями, их было много, они двигались в разных потоках между торговыми рядами.
Малые Вардцы были маленькой копией Больших Вардов: тот же план застройки домов вокруг главной площади, такая же отдельно стоящая молельня, разве что в Больших Вардах она была более добротной, сделанной из камня. Но Варды, в отличие от маленькой деревушки Малых Вардцов, были полноценным городом, пусть и не большим: полсотни жилых дворов, многие семьи были весьма зажиточными, в городе были таверна, постоялый двор, лавки и даже меняла монет.
Пару раз в год, в конце весны и в начале осени, проводились большие ярмарки. Они были приурочены к праздникам Аарда и Лионоры – это были двое из четырех посланников Ямеса, их очень любили и поклонялись им не меньше, чем Ямесу.
Аард представлялся мудрым седовласым старцем, который будил леса и горы от зимнего сна, топил снег, чтобы он превратился в бурные реки, распускал цветы и был символом жизни. Лионора олицетворяла плодородие, осень и сбор урожая. По мнению народов, населяющих север, у нее были рыжие волосы, зеленые глаза, длинные струящиеся одеяния и корзина с ягодами за плечами.
В верованиях северян были еще два посланца Ямеса: жестокий Граго – воплощение холода и смерти, демон, который посылал людям испытание и пожирал их души, и насмешливый юноша Самам, сын Лионоры, он любил поизнурять жарой, пошутить над людьми и представлялся им скорее, как олицетворение хитрости и пакости, чем символ лета.