День да ночь
Шрифт:
Все были без касок, и он не хотел выделяться. Если они, вояки, касок не носили, значит, не очень и нужна эта тяжелая железяка.
– Чудик, - удивился Опарин.
– Голову свою поберечь не хочет. Если бы у меня каска была, я бы ее и во сне не снимал. После войны достану каску, в кино в ней буду ходить.
– Если бы у командира каска было, его бы не ранило, - напомнил Лихачев.
– Чиркнул бы осколок по железу, и все.
Дрозд слушал, но каску надевать не спешил. Опасался подвоха. Подначат, потом ржать станут. Танки скоро навалятся, а им бы только ржать. Жеребцы.
– Возьми мою, - предложил
– Нет, - отказался тот.
– Каску надо свою иметь.
– Надеть каску, - оборвал спор Ракитин.
Дрозд понял, что Опарин не шутит и Лихачев не собирается его разыгрывать. По-настоящему советуют. Это было приятно, и он полез в сидор за каской. Надел ее и сразу как будто стал серьезней, взрослей. Дрозд, но вроде бы уже и не тот.
– По местам, - приказал Ракитин.
Он снял с прицела чехол. Посмотрел в окуляр, но ничего не увидел и прикинул, что при свете ракет танки не очень то и разглядишь.
* * *
Тихо, будто подкрадываясь, с незажженными фарами прошуршала, подъехала машина. Из кабины быстро выбрались два человека. Один - в кожаной курточке, другой - в комбинезоне и танкистском шлеме. Оба бегом поспешили к старшему лейтенанту. Третий в машине, водитель, повел ее в укрытие.
– Моторы разогревают, товарищ старший лейтенант! Сейчас пойдут, - доложил разведчик в кожаной куртке.
– Сколько? Определить сумели?
– Нет.
– Разведчик подумал немного и добавил: - Трудно по звуку определить. Но много.
Кречетов посмотрел на танкиста.
– С десяток моторов, должно быть, работает, - сказал тот.
– Или больше. Но не меньше десяти.
– Фары не зажигают?
– Нет.
Небогатые сведения привезли разведчики. То, что танки идут, и так станет понятно через минуту-другую.
– Ясно. Оружие в порядке?
И у того и у другого были автоматы и по два диска к ним. У танкиста еще и ТТ.
– Останетесь со мной, - сказал Кречетов.
– Будете в резерве. И водителя, что машину повел, берите с собой.
– Так наши там, - танкист протянул руку в сторону окопа, где находились его товарищи.
– Мне бы лучше к своим.
– Все мы тут наши и свои, - оборвал его Кречетов.
– Боишься без дела остаться? Не бойся. И нам дело найдется... Слышал, лейтенант, гости к нам идут, пора и скатерть стелить, - повернулся он к Хаустову.
Для лейтенанта Хаустова начинался первый бой, которого он так ждал. Лейтенант с нетерпением переступал с ноги на ногу: надо было бежать к орудиям. Он назубок знал все обязанности командира батареи, но сейчас толком не представлял, что станет там делать. Знал, что надо быть у орудий и руководить огнем. И еще он считал: солдаты будут чувствовать себя уверенней, когда увидят, что командир батареи с ними. Больше всего ему хотелось сейчас сорваться и побежать к орудиям. Но не побежал. Понимал, что это для комбата несолидно. И не хотел ударить в грязь лицом перед Кречетовым. Да и не мог уйти без его разрешения. Тот был здесь старшим по званию
Кречетов понимал состояние лейтенанта. Он помнил, как дрожал от нетерпения перед первым своим боем. И от нетерпения, да глупости своей и неопытности чудом не схлопотал в этом первом бою дурную пулю.
– Обязанности распределим, - сказал он.
– Я здесь останусь, буду за боем приглядывать. Если
– Решено, - подтвердил Хаустов.
– Так я пойду
– Давай, будь здоров!
– напутствовал его Кречетов.
– И героизм свой не проявляй. Никому он пока не нужен. Нам эти танки разбить надо без всякого героизма.
Хаустов, как на плацу, щелкнул каблуками, лихо козырнул старшему лейтенанту, четко повернулся и пошел к орудиям. Сделал с десяток шагов и не выдержал, сорвался на бег.
* * *
Исаев не стал выяснять отношения со своими подчиненными: почему спали, почему бросили оружие, почему не наблюдали? Раз спали, сам виноват. Это он сидел в дальнем конце окопа. Не спал ведь, а все равно не услышал, как старший лейтенант подошел.
Но без разговора не обошлось.
– Ты чего автомат бросил?
– напустился на Беленького Сомов.
– Автомат не мог на шею повесить, теперь все расхлебывают.
– А я что, - стал оправдываться Беленький.
– Все спали.
– Спали, но оружие берегли. Автомат у тебя старший лейтенант забрал, ты и не услышал.
– Так то старший лейтенант. Он как кошка, захочет, подойдет так, что никто не заметит.
– Ему нечистая сила ворожит, - второй автомат Кречетов взял у Савельева, и тот тоже попытался оправдаться.
– Он всех насквозь видит. И наперед знает, кто что делать собрался.
– Ангел ему ворожит, а не нечистая сила, - заступился за командира Исаев.
– Если бы он нас не разбудил, что бы еще было...
С этим спорить никто не стал. Чего спорить, раз такое дело. Невесело было в окопе. Помалкивали. Задумались. Автоматы держали крепко. У кого не в руках, значит, на ремне. Попробуй, забери.
Хуже всего чувствовал себя Исаев. Поставил его Кречетов командиром отделения, и вот что получилось. Вернутся в автобат, еще хуже будет. Кречетов, может, и не напомнит, а все равно узнают. И подначивать станут, прохода не дадут.
– Теперь стоять так, чтобы никакая нечистая сила не подобралась, - сказал он.
– Хоть в рост, хоть ползком.
– Да уж не подберется.
– Беленький был готов на все, лишь бы загладить свою вину.
– Если кто покажется, носом землю пахать будет. Поставь меня наблюдать, Исаев.
– Ага, тебя наблюдать, так у тебя и нос уведут. Будешь без носа ходить, людей пугать, - погано было на душе Исаева, так что он все хорошие слова позабыл.
– Правильно нам старшой фитиль вставил. И не так еще мог бы врубить - пожалел. До светла часа два осталось. Дремать будем, на том свете проснемся. Никаких часовых и никаких наблюдателей. Все наблюдаем. Савельев и Беленький, - на левый фланг. Ворон не ловить! Смотрите, чтобы под обрывом у вас никто не прошел. Если что заметите или услышите, сразу доложить. Забросаем гранатами, - повторил он указание старшего лейтенанта.
– Герасимов и Сомов - на правый фланг. Наблюдаете в сторону орудия. Если фрицы к нему подадутся, открывайте огонь. Остальные наблюдают по фронту. И чтобы муха не пролетела. Если кто задремает - не обижайтесь...