День да ночь

Исхизов Михаил Давыдович

Хаустов послушно переложил документы в карман гимнастерки. Хорошо молодому лейтенанту. Все документы уместились в небольшом кармане, и еще место осталось. Сумку и бинокль пристроил на плащ-палатке, а портупею снимать не стал.

– Привык я к ней, - объяснил он.
– Как-то собранней себя в ней чувствую.

– Как хочешь, дело твое и упряжь твоя, - не стал нажимать Кречетов.
– Носи, пока не надоест.
– Он взял с плащ-палатки приготовленный заранее автомат и повесил его через плечо.
– У тебя какое оружие?

– ТТ и две

обоймы.

– Небогато. Пистолет, конечно, тоже оружие, если хорошо стреляешь. Но автомат лучше. Ладно, пошли.

Вначале они направились к отделению Исаева, на левый фланг. Там окопались шоферы автобата. Сплошные "орлы", мастера скоростных пробегов, бесстрашные покорители фронтовых дорог.

Шли тихо. Никто их не услышал, не заметил, никто не окликнул. Метрах в десяти от окопа Кречетов придержал Хаустова: "Постой, мол, здесь", а сам неслышно подошел к окопу. Солдаты сидели на земле, дремали. В дальнем конце двое о чем-то тихо разговаривали.

Кречетов нагнулся, вынул за ствол прислоненный к стенке окопа автомат, затем второй. Солдаты по-прежнему дремали. И те, которые разговаривали, ничего не увидели, ничего не услышали. Он положил автоматы на траву, постоял. Ожидал: должны же его заметить! Напрасно надеялся. В окопе царили мир и покой. Кто-то даже всхрапнул со смаком, передохнул и пошел рокотать гулко и прерывисто, как мотор "мессера".

Кречетов подождал бы еще, но не выносил храпа.

– Отдыхаем?
– почти ласково спросил он.

Если бы рядом разорвался снаряд, это произвело бы, наверно, на солдат меньшее впечатление. Потому что разрывы снарядов, даже при их шоферской службе, можно было услышать чаще, чем такое вот воркование старшего лейтенанта. И потом, если снаряд разорвался, то, считай, самое неприятное уже позади. А если старший лейтенант Кречетов начинал ласково разговаривать, то это означало, что все неприятное еще впереди и скоро можно будет узнать много нового и интересного.

Солдаты вскочили, как бы выстроились шеренгой в узком окопе, только не по ранжиру, и молча таращили глаза на старшего лейтенанта. Тут и Хаустов подошел.

– А что, - продолжал Кречетов.
– Сухо здесь и воздух чистый - прямо курорт. Все располагает.

Отвечать на такое не надо. Бесстрашные покорители фронтовых дорог были рады хоть этому.

– Интересно, кто у вас наблюдает?

– Все и наблюдаем, - осторожно ответил командир отделения.

– Так я и думал, что все. Вы ведь моя надежда и опора, лучшее отделение. Лихие водители. Сто очков вперед можете дать каждому, - продолжал издеваться Кречетов.
– А чего же вы нас с лейтенантом не заметили при таком бдительном наблюдении?

– Видели мы вас, - неуверенно сказал Исаев.

– Понял!
– обрадовался старлей.
– Это у вас такая военная хитрость. Сидите, как будто дремлете, врага подманиваете. А как только враг подойдет, вы его тут же беспощадно уничтожаете. Так что ли?

– Так, - грустно соврал Исаев.

– Интересно задумано, - оценил Кречетов.
–

А почему вы автоматы побросали? Они вам вполне могли бы пригодиться.
– Он поднял с земли два автомата: один в правой руке, другой в левой.
– Чьи?

Солдаты расхватали лежавшие в окопе автоматы. Двоим не хватило.

– Личное оружие побросали!
– завелся Кречетов.
– Бери, кто хочет! А вам его вручили врага бить! А вам его вручили Родину защищать! Защитнички липовые! Надежда и опора! Голуби вы мои сизокрылые! Похоронная команда! Сапоги малиновые! Вас голыми руками взять можно!

Старший лейтенант отбомбился, передохнул и пошел на второй заход. Он мог бы загнуть и другими словами, но не делал этого. Считал, что мат скользит по поверхности, а ему надо было достать до самых глубин души своих орлов.

– Надежда и опора! Сундуки замедленного действия! Лопухи левого вращения! Дубы мореные в уксусе! Орлы сизокрылые! Таких орлов ощипанных на каждом базаре за рупь двадцать дюжину купить можно, а сушеных - две дюжины. Самим жить надоело, так еще и товарищей подводите!

Второй раз отбомбился старший лейтенант и пошел на третий заход, пригласил участвовать в нем и Хаустова.

– Посмотри, лейтенант, как они к своим похоронам приготовились!
– обратился он к Хаустову, не то с жалобой, не то за поддержкой.
– Все сделали, только что свечи не зажгли. Это же не окоп. Братская могила на забытом кладбище! Соколы мои гордые! Надежда и опора! Исаев! Я тебя за умного держал. Больее того, доверял тебе. А ты что делаешь?!
– третий раз отбомбился Кречетов.

Исаев с тоской ждал четвертого захода. Кто знает, на сколько хватит старшему лейтенанту пороха?.. Но Кречетов рассудил, что выдал достаточно, и теперь остывал для делового разговора.

– Слушай мою команду!
– умел Кречетов отдать приказ. Голос не повысил, но достал всех. Что о солдатах говорить, если лейтенант Хаустов вытянулся в струнку.
– Разбить отделение на пары. Каждая пара наблюдает час. Потом на пост заступает следующая. Командир отделения через каждый час - личная у меня к тебе просьба, Исаев!
– меняет часовых. Обзор вести круговой. Оружие иметь наготове, из рук не выпускать. При приближении врага огонь открывать без предупреждения. И повторяю - особое внимание берегу реки. Если попытаются обойти под обрывом, забросать гранатами. Гранаты иметь наготове. Понятно?

– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– отрапортовал Исаев.

– Всем понятно, орлы сизокрылые?

– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– постарались орлы.

– Берите...
– отдал Кречетов автоматы.
– Автомат - личное оружие. Личное! И беречь его должен каждый - лично! Из рук не выпускать! Пошли лейтенант. Этим, кажется, поняли. Пойдем к другим.

И они пошли дальше вдоль линии обороны.

– Посмотрим, как твой хваленый Ракитин, - предложил Кречетов.
– Орудие у него не утащишь, как автоматы у этих раззяв, но посмотрим.