День да ночь
Шрифт:
– Кто же их такие сделал?
– Ученые придумали. Конкретно кто, не знаю, наверно американцы или англичане.
– До чего наука дошла!
– восхитился Опарин.
– Резиновые сапоги! Вернусь домой, непременно добуду. Год клячить стану, но куплю. По улице нашей ходить можно будет как хочешь. Хочешь - вдоль, хочешь - поперек. А там сполоснул их, и опять блестят. Добуду!
– Я до армии вообще сапог не носил, - признался Лихачев.
– Спортивки с парусиновым верхом на шнурочках. Легкие и дешевые. Подошвы резиновые, а верх светлый,
– А зимой валенки?
– спросил Опарин. У них, на Алтае, зимой валенки носили.
– Какие валенки? Валенки дорогие. Зимой тоже полуботинки носили, но с кожаным верхом.
– Холодно же.
– Два носка.
– И в двух носках холодно.
– Мы между носками ногу газетой обворачивали. Никакой мороз не берет.
– Где вы столько газет брали?
– спросил Бабочкин, который теперь считал, что имеет прямое отношение ко всем газетам.
– Покупали?
– Ну да, покупали!
– хитро улыбнулся Лихачев.
– Это на какие шиши? У нас в училище подшивки газет были. Из этих подшивок и вырывали потихоньку.
– И ничего вам за это не припаяли?
– Так мы тоже соображаем, не все газеты брали. Если где речь вождя или постановление партии и правительства, мы не трогали.
– Тогда конечно, - согласился Бабочкин.
– С газетами надо осторожно. А у вас, в горах и лесах, как зимой ходят?
– спросил он Афонина.
– Тоже газетами пользуетесь?
– К нам газеты не привозят. Редко, если какая-нибудь попадает.
– И как вы? Мерзнете?
– Чего мерзнуть. Мы зимой обуваемся тепло. Иначе нельзя. У нас сначала портянка легкая, потом чулок тонкий, меховой. А потом уже унты, тоже меховые.
– У летчиков... унты... зимой...
– вставил Бакурский.
– Красиво... тепло...
– Смотри ты, такая глушь, а в мехах ходят, как в кино, - удивился Опарин.
– Дорогие, наверно?
Ответить Афонин не успел, потому что на орудийный "пятачок" спустился Ракитин. И почувствовали они, что сержант не в духе. Видно, голова у него опять разболелась.
– Что новенького, командир?
– спросил Опарин.
– Старший лейтенант приказал фрицев бить. Как только полезут, так сразу и бить.
– И все?
– удивился Лихачев.
– Еще кое-чего сказал. Скорость стрельбы - десять выстрелов в минуту.
– Это мы потянем, - согласился с установкой начальства Опарин.
– Больше ничего не сказал?
– Шофера интересовало, не было ли конкретного указания старшего лейтенанта, чтобы его, Лихачева, поставили наводчиком.
– А то я хотел спросить...
– Если хочешь спросить, - оборвал его Ракитин, - сходи спроси. Он тебе все скажет. Вы ведь с ним старые знакомые.
– Ладно, не пойду сегодня, - отказался Лихачев.
– Как-нибудь в другой раз.
– Если не пойдешь, тогда за дело. Четыре ящика к орудию. Крышки оторвите к чертовой матери.
* * *
Плотный слой туч перекрывал небо и не пропускал ни далекого света звезд, ни мягкого лунного света. Но абсолютной темноты не бывает. Да и привык Афонин к таким безлунным ночам у себя в горах. Бакурский полностью доверял товарищу и послушно следовал за ним.
Они вышли точно к своему окопу, но спустились в него только у дальнего края. Афонин первым делом проверил, здесь ли провод. Конец провода, как его и оставили, свисал в окоп. Затем расстегнул ремень, снял шинель, положил на нее автомат, рядом с ним - ракетницу.
– Холодно же...
– сказал Бакурский.
– Ничего. Подрожу и согреюсь, - отшутился Афонин.
– Зато оружие в порядке будет.
Бакурский неохотно потянулся к ремню.
– Не снимай, - остановил его Афонин.
– Я две пары белья надел. Клади оружие ко мне.
Бакурский послушался, поставил на афонинскую шинель, пулемет, рядом положил коробку с запасными дисками. Хотел было присесть на бруствер.
– Не надо, - посоветовал Афонин.
– Лучше, если нас не видно будет. Мы с тобой в секрете, впереди всех, значит, нам и наблюдать за степью. Мало ли кого принесет. Фрицы разведку могут послать. Сидим тихо и наблюдаем.
– Сверху... лучше... видно...
– сказал Бакурский.
– Это ты не прав, - не согласился Афонин.
– Это у вас с самолетов лучше видно, когда вы наверху. А на земле ночью по-другому. Ночью снизу надо смотреть. Тогда все, что на земле, на фоне неба выделяется. Сейчас небо темное, но все равно лучше снизу смотреть.
Бакурский понял, согласно кивнул и спустился в окоп.
– Ты здесь поглядывай, - распорядился Афонин, - а я до фугаса дойду, провод проверю.
Он выбрался из окопа и неслышно исчез в темноте. Вскоре так же неслышно вернулся.
– Все в порядке?
– спросил он.
– Порядок...
– И у меня порядок. Договоримся, как будем действовать, - предложил Афонин.
– Я, когда танк подорву, сразу ракету пущу, чтобы наши могли стрелять. Станет светло. Думаю, у них на танках непременно десант будет. Фрицы запаникуют. Ты, пока они не оклемаются, бей по десанту. Срежь сколько сумеешь.
– Срежу...
– Может быть, они не на танках сидеть будут, а пойдут за ними пешочком. Тогда по цепи бей.
– Так...
– согласился Бакурский.
– Теперь вот еще что. Я, как ракету выпущу, сразу отойду метров на пятьдесят или немного дальше. Ты в это время прикрой.
– Прикрою...
– Когда отойду - вторую ракету пущу. Кто-то у них к этому времени очухается. Засекут тебя. Значит огонь прекращай и тоже отходи. По окопу. Наверх не лезь. И пригибайся как следует. Я прикрою.