День сомнения
Шрифт:
– Ну, Аллунчик, что ты от меня хочешь… Чтобы я тебе его нашел?
Женщина, сидевшая за столом и уже успевшая нагромоздить пирамидку из окурков и пепла, ссутулилась еще больше. Если бы не эта сутулость и слегка крупноватые уши, она могла бы потянуть на красавицу. Манера
Триярского говорить серым телеграфным голосом, глядя куда-то в себя, ее не удивляла. Она знала Триярского лет десять и одно время даже держала его запасным аэродромом. К счастью, запасы ее женского горючего не иссякали, системы и обольщения работали без
– Руслан, ты единственный, кто способен мне…
Руслан Триярский поднял с пола небольшую черепаху. Погладив рептилию по лысине, посадил ее на стол. Поползла.
Аллунчик глядела на черепаху и думала, что Триярский – точно такая же дурацкая черепаха и она зря тратит время.
– Ладно, рассказывай по порядку.
Муж не пришел. Позавчера. Мужчина, конечно, может не прийти. Дела, даже женщины – она понимает. Но Якуб! Ты же понимаешь, сколько у него врагов.
Из кухни Триярского засвистело. Чайник кипел, истекая слюной.
… легла, и стала ждать с книжкой – так, расслабиться от мыслей… Нет, он приходил не слишком чтобы в одно время. Но старался. Она: лежит, читает, нервничает. И шорохи. Ну, как будто кто-то по деревьям за окном пробирается. Но потом увлеклась книгой, заснула.
– Что приснилось? – Триярский следил за черепашьей траекторией на столе.
– Я думала… это к делу не относится.
Да-да…ей снился спуск. Как же… мечеть, наша мечеть, где источник. И…
Нахмурилась еще сильней:
– И – ты.
– ?
– Да… теперь я точно понимаю, почему потом сразу к тебе решила бежать…
Звонила в офис, конечно.
Там тоже удивлены, советуют не нервничать. Советовал зам, еще кто-то. Советы выходили такими торопливыми, стертыми, что к вечеру она вообще зареклась звонить.
Потом телефон зазвонил сам.
“Алле. Алла-ханум, вы, говорят, му-ужа ищите? Не беспокойтесь, ханум. Вы лучше, кха-кха, о себе, если хотите, побеспокойтесь…
Извините за шутку, кха-кха… Спите спокойно, кха-ха-ха…”. Гудки.
– А ты знаешь, главное, кажется, я не вспомнила: этот, в трубке, засмеялся, что все сегодня решится и что у меня один день срока…
– Срока на что?
– Просто срока… на что? Надо было доспросить… или это тоже приснилось? Так в ушах это утром звучало, что я прямо к тебе – всего один день!
И Аллунчик сквозь слезы прицелилась к щеке Триярского и уронила на нее несколько поцелуев, которые принято называть “дружескими, но со смыслом”.
Триярский мягко отстранился и удивил ее второй раз:
– Мне понадобятся сегодня деньги… Даже не мне, а помощнику.
Аллунчик задохнулась… Хотя, он, конечно, прав – деньги. Но сколько?
У нее с собой (назвала сумму).
– Этого мало, – Триярский пересчитал аванс и отправил во внутренний карман
– Остальное – дома… ты же придешь осматривать? Я буду ждать.
Да, они придут. Они? Он и помощник. Есть еще вопросы?
Вышли во двор. Черные, запутавшиеся в собственных ветвях, старые вишни; дождь.
– Есть вопрос, – зябко сказала Аллунчик, примкнув под зонт
Триярского, – тебе мои поцелуи показались… неприятными, да?
Триярский взял ее маленькую, измученную маникюром ладонь. Она отняла ладонь и посмотрела, словно еще раз мысленно повторив вопрос.
– Аллунчик… Вчера или сегодня должна начаться ураза. Может, уже началась. Только из-за этого дождя не видно – новая луна или нет.
Ласки не дозволяются… Да, я держу уразу, – ответил он на недоуменный взгляд Аллунчика. – Твой Якуб же тоже мусульманин?
– Нет, зороастриец, – задумалась Аллунчик. – Уже два года как. А все-таки странно видеть тебя мусульманином. А почему: новая луна?
– Надо обязательно увидеть новую луну, – отрезал Триярский.
Час третий. КТО ЕСТЬ КТО
Задав корма черепахам, Руслан Триярский начал возиться с телефоном.
Выдавил из него, гордо молчавшего, гудок; стал набирать откровенно недозвонный номер. Впрочем, человек, номер которого он набирал, наверняка объявится сам и без вызова.
Итак, в запасе один день. Триярский вытянул с полки тяжелую книгу.
“КТО ЕСТЬ КТО В ДУРКЕНТЕ”, издана год назад для подношения потенциальным инвесторам, очутившимся в этом маленьком азиатском городке.
Издателем ее и продюсером значился тот самый Якуб Исфандиер-охлы
Мардоний (бывший комсомольский вожак Яшка Мардонов), по поводу которого Аллунчик и прикатила сегодня в слезах.
Дождь пошел тише. Издали, как сквозь подушку, долетал шум Завода.
Книга была оформлена ярко, по-юбилейному. Первым делом шел портрет
Областного Правителя, прозванного Серым Дурбеком. Серый правил
Дуркентом после Белого и Черного Дурбеков.
Могла ли между ним и Якубом пробежать кошка? Да, Серый Дурбек умел натягивать на своих оппонентов шапки-невидимки… Правда, в последние годы, когда его власть, как опалубка, схватилась и затвердела, люди почти перестали исчезать. Но, разбогатев, Якуб захотел еще считаться либералом, пить кофе с НПОшниками и издавать
Акчуру…
Кто знает.
Триярский перелистнул страницу с портретом и шедшее за ним обращение к народам планеты, переведенное на рабочие языки ООН, латынь, санскрит и авестийский.
Собрался перелистывать и вводную статью об истории Дуркента и
Дуркентской Автономной Области… что-то в статье задержало его внимание.
…расположен в “живописной долине в отрогах Памира”, чьи “недра содержат больше химических элементов, чем вся таблица Менделеева”.
Но главное – гелиотид.