Деревянный хлеб
Шрифт:
Рано утром Витька зашел за Санькой.
— Депелопо епесть, — сказал он при его маме. — Дапавапай быпыстрепей!
Дело есть. Давай быстрей!
— Головоломка, — покачала головой мама, но поняла, что Саньку срочно зовут. — Скорей возвращайся. В кооперации муку будут давать.
Обычно муку выдавали под праздник. За талончиками на килограммовый кулек в одни руки выстраивались громадные очереди еще за сутки. Через каждые несколько часов, и ночью тоже, проходили переклички, на них нельзя являться одному, чтобы отметиться за всю
Санька слышал, что муку решили продавать, не дожидаясь никаких праздников. Она могла испортиться от долгого хранения. Все переклички уже прошли, и самая сутолока начнется в двенадцать, когда муку успеют расфасовать.
Из раскрытого окна мать неожиданно крикнула Саньке вдогонку:
— Непе опопапаздыпывапай! — засмеялась. Не опаздывай, значит.
— Выдал? — нахмурился Витька.
— Она сама… — опешил Санька. — Библиотекарь. Всю жизнь с книгами.
— Лападнопо! — придя в себя, откликнулся он. — Ладно!
Витька привел его на вокзал, шепча по дороге:
— Я с колокольни в бинокль засек: Пожарин смотался к ЛТ, взял у нее пухлый сверток и передал его двум ханыгам возле пивной. Они на вокзал потопали. Значит, у ЛТ запас, она в сарай не заходила и не пекла. Я внимательно глядел.
На станции двое ханыг втихаря продавали хлеб проезжим, шепотком договариваясь и отводя покупателей за депо. Понятно, не станут же люди потом из другого города возвращаться, чтобы разыскивать тех, кто их надул?!
— На базаре теперь боятся… — сказал Витька. — А может, в сарай к Лысой Тетке ночью подкопаться? Подземный ход, а? — внезапно предложил он. — Или доску отковырнуть?
— Попробуем, — неуверенно ответил Санька.
…Вечером по всему дому разносился волшебный запах оладий и блинов! Получили муку!
Санька цапал раскаленные оладьи прямо со сковородки, дул на пальцы, давился… Неужели когда-нибудь наступит такое время, что каждый день без полуторасуточной очереди можно будет лопать оладьи? И неужели будут свободно продавать какие-нибудь консервы, кроме крабов?
Саперная лопатка
На ночь он отправился рыбачить с Витькой и Юркой.
Витька принес в сумке клещи, Юрка заявился с лопатой. Удочек они с собой не брали, взяли для блезиру донки, намотанные на дощечках. А почему, собственно, только для блезиру? Можно потом свободно и порыбачить. И почему — потом? С самого начала можно донки поставить.
При свете немецкого карманного фонарика «Диаманд» они спустились по кряхтящей на каждом шагу лестнице к реке.
Закинули у понтонного моста донки, наживив крючки выползками, и направились к Лысой Тетке, выключив фонарик. Вдруг она полуночница? Сразу заметит из окна приближающийся луч, подпустит поближе и ахнет шрапнелью из своей двухстволки!.. Ноги увязали в песке, он быстро насыпался в башмаки и неприятно тер кожу.
В доме ЛТ темно, загадочно поблескивают
Пригибаясь за оградой, они вышли напротив сарая. Перелезли, полюбовались на могучие дверные запоры.
— Хорошо, что у нее кобеля нет, — тревожно заметил Юрка.
— Она сама как кобель, — ответил Витька.
Он принялся тихонько вытаскивать гвозди из широкой доски в задней стене сарая.
— А зачем же я лопату тащил? — заныл Юрка.
— Червей копать, — усмехнулся Коршун. — Утром знаешь какой клев!
Через полчаса — с гвоздями пришлось повозиться! — проход был проделан, и ребята наконец протиснулись в сарай. Витька включил фонарик.
Вот она, поленница из «хлебных» чурок, накрытая рядниной!
В сумке у Витьки, кроме клещей, была такая же чурка, наподобие теткиных. Он заранее выдолбил ее, насыпал пороху, наглухо отшлифовал с торца, чтобы незаметней получились зазоры.
— Вот она удивится, — предвкушал Витька, — когда начнет выпекать свой хлебушек и запечет наш гостинец с начинкой! — Он заменил в верхнем ряду одну из чурок на свою.
— Угробим же ее! — запоздало спохватился Юрка.
— БУСПИН. Забыл? Уничтожать! — подчеркнул Коршун.
— Но не совсем же… — пролепетал Юрка.
— Ладно. Не трухай. Следить за ней станем по очереди. Как только начнет выпекать, сразу же на огород за луком полезем, она тут же выскочит! Сказку помнишь: «Как выпрыгну, как выскочу…»
— Ага, — поддакнул Юрка, — «пойдут клочки по закоулочкам!»
— Вот и хорошо. Эту подпольную пекарню надо ликвидировать!
Они выбрались наружу. Снова посвечивая фонариком, приставили доску в точности к дырках, оставшимся от гвоздей. Гвозди вначале всовывали руками, затем вжимали по самую шляпку совком лопаты.
— Вот и лопата пригодилась, — торжествовал Витька, посмеиваясь над Юркой. — Ты что ж, молотком хотел?
На прощанье, нарвав у Лысой Тетки вишен полную сумку, друзья, отплевываясь косточками, вернулись к мосту. Собрали всякий древесный хлам, разожгли костерчик и сели у донок. Река от пламени костра погрузилась в еще большую тьму. Они молчали, поглядывая на прутья с натянутыми течением снастями. Вода булькала в подмоях, и от этого ритмичного всхлипа хотелось спать.
Они проснулись, когда уже начало светать. По воде змеился пар, траву гнула к земле роса, мокрые кузнечики выбирались на все еще теплый песок обсушиться.
На донки сели два больших окуня и заморыш-ерш, меньше червя длиной.
Часам к пяти утра, когда через мост погнали на тот берег мычащих коров, ребята, поймав десяток окуней и золотистых плотных язьков, сложили их в Витькиной сумке.
— Гляди! — встрепенулся Коршун.
Мимо них бодро прошагала к лестнице Лысая Тетка с корзиной овощей, — день был базарный.
— До обеда все свободны, она не скоро вернется.
— А вдруг нам целый месяц дежурить придется, пока она еще хлеб печь вздумает? — обеспокоился Юрка.