Держи меня крепче
Шрифт:
Главное — держать себя в руках. В руках, Макс. Сидеть. Смирно. Нельзя. Пока…
Она действительно очень нежная и сладкая, как мне и представлялось. Трепетная и вкусная. Я вчера дороги под колёсами не видел, когда домой ехал, вспоминая её тихий стон во время нашего поцелуя. То, что она сейчас призналась вроде бы в шутку, что парня у неё не было, я и так давно понял. Но сразу почувствовал, какая отзывчивая. Уже сотню картин с ней нафантазировал в голове, да так, что душ пришлось принимать дома несколько дольше.
Нина
— Если будешь так делать, — нажимаю слегка на подбородок, освобождая её губу. — Положенные по этикету шесть недель выдержать не получится, Нина.
Смотрю, как она непонимающе сводит брови, а потом вспыхивает, впрыскивая мне в кровь ещё одну дозу по имени «Малиновый кайф».
— Да и вообще, кто придумывает этот дурацкий этикет? Глупость же, — подмигиваю и улыбаюсь, повергая её в ещё большее смущение. — Давай разминаться.
Нина проходит к станку и разминает ступни, выполняя Relev'e на полупальцы, тянет спину в прогибе. Я ухожу сменить майку, эту уже хоть выжимай. Пришёл минут на двадцать раньше Нины, нужно было добить сольную часть. Надо настроиться на танец, нельзя отвлекаться, когда она в воздухе, когда от моей внимательности зависит её жизнь и здоровье. Умываюсь холодной водой, обтерев шею и затылок, переодеваю майку и возвращаюсь в танцкласс.
Нина выполняет растяжку на станке, разъехавшись в глубокий шпагат. Одна ступня на полу, вторая пяткой за станок едет максимально вперёд. Нина ловит мои взгляд через зеркало, но сосредотачивается и продолжает. Потом меняет ноги и растягивает правую. Снова жалеет её подсознательно, оберегая старую травму связок.
Подхожу ближе, как раз, когда она в растяжке, кладу ладони чуть ниже поясницы на тазовые кости, стараясь выключить внутреннего похотливого кобеля, сразу завилявшего хвостом.
Сидеть. Сейчас мы работаем.
Нина разъезжается до упора, но я продолжая давить. Она охает и хватается руками за станок.
— Спину держи, — напоминаю, продолжая садить её ниже. — Расслабь мышцы, Нина, не мне учить балерину растяжке.
Зыркает волчонком на меня, сжимает зубы, пока я продолжаю пружинить, но потом сдаётся и бьёт меня кулаком в плечо.
— Хватит!
Отпускаю её, и Пёрышко сваливается на пол, подтягивая к себе ноги, морщится и смотрит из-под нахмуренных бровей.
— Больно вообще-то. Ты садист, Максим.
— Только в пределах танцкласса, Пёрышко, так что не бойся. Вставай.
Нина подводит глаза к потолку и поднимается. Включаю музыку и начинаем работать. Замечаю, что она слишком концентрируется, почему-то избегает смотреть в глаза. Решаю дать ей немного свободы, тоже пытаюсь сфокусироваться на движениях, впаивать их в музыку, но получается с трудом. В контемпе сложно абстрагироваться, а тем более, когда к конкретной партнёрше шерсть дыбом.
Делаем серию парных поворотов, останавливаясь почти у зеркальной стены. По постановке Нина впечатывается мне в грудь спиной, я кладу руки ей на плечи и вынуждаю сесть в глубокое плие. В этом моменте загвоздка уже не впервые, она садится с твёрдой спиной, а нужно «стечь» в приседание мягко и расслабленно. Но в это раз у неё получается как надо. А потом… Потом я понимаю, что не способен продолжать.
Фонограмма продолжает играть, но вместо поддержки я замираю. Замирает и Нина, ловит мой взгляд в зеркале. Мы стоит очень близко — соприкасаясь. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к её шее. Ощущения, будто я прошёл пешком Сахару и сейчас наконец припал к живительному источнику.
Нина резко выдыхает, вздрагивает, но не отстраняется. Хорошо. Понимаю, что для неё это слишком сильная и слишком скорая откровенность, но запретить себе не могу.
Оставляю дорожку поцелуев на её чуть влажной после танца коже, веду языком, глядя в глаза через зеркало. Полные губы приоткрываются, показывая ровные белые зубки. Глаза блестят, грудь трепещет от частого дыхания. Мне нравится её реакция. Нравится моя реакция.
Целую линию подбородка, а потом легко прикусываю мочку уха, потянув за маленькую серёжку. Кладу ладони на талию, прижимая к себе. Нина чувствует ягодицами мою реакцию на неё, часто моргает и снова закусывает свою губу.
А я не могу остановиться. С ума схожу. Мне нужно что-то ещё, хоть что-то. На ней спортивные штаны с низкой посадкой и короткая футболка, открывающая узкую полоску голой кожи. Легко касаюсь пальцами, ощущая, как Нина инстинктивно напрягает пресс. Я чувствую лёгкий рельеф мышц подушечками пальцев. За несколько недель Пёрышко быстро восстановила форму. Больше не держу её взгляд через зеркало своим, позволяя самой выбирать, куда смотреть. Сам же наблюдаю за своими действиями. Скольжу пальцами вдоль резинки её штанов, чувствую, как кожа на животе Нины покрывается мурашками. Отзывается девочка.
Хожу по краю. А потом не удерживаюсь и переступаю черту. Подцепляю резинку и миную её. Нина вздрагивает и сжимается.
— Максим… — кладёт ладонь мне на запястье, останавливая.
Не надо, малышка, не тормози меня. Мне сейчас это жизненно необходимо.
Второй рукой провожу по её горлу, запрокидывая голову мне на плечо, чтобы не видела себя в зеркале. Так проще переступить грань — когда не видишь.
— Позволь мне коснуться тебя, — шепчу, понимая, что сам уже давно на грани, — Просто расслабься. Не думай ни о чём.