Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– Господин Высочайший Советник! – всплеснул руками прокурор. – Что вы делаете, вы же пугаете бедного юношу!
– Я ставлю его в известность о реальном положении вещей.
– Так нельзя… – заломил руки виконт. – Достий, не слушай его, ты ведь умница, ты же просто прелесть, ты обязательно все ответишь!
Достий же издал испуганный писк, который, к счастью, потонул в излияниях де Ментора. Что за несчастливый день! Что за превратности судьбы-злодейки! Он еще не приступил к ответам на вопросы, а уже столь близок был к бесславному поражению… Просто потому, что он – это он. И увы, как ни старался добросердечный прокурор, но вселить уверенность в молодого человека он так и не сумел –
Поэтому, войдя в одну из аудиторий, Достий тут же робко потупился. Краем глаза он заметил, что помещение, где он оказался, обширно, видимо, это был зал для лекций. Благодаря размерам, в аудитории удалось разместить полукругом шестнадцать столов, и места за ними уже были почти заполнены. Молодой человек робко поглядывал на собравшихся профессоров, но так толком ничего и не рассмотрел, совсем поглощенный своим отчаянием. Заметил только, что они недобро косятся на его спутников, явно не желая их присутствия. Гаммель тем временем демонстративно посматривал на часы – весьма изящным, надо заметить, движением достав брегет из нагрудного кармана – намекая на заминку в их мероприятии. Не хватало одного преподавателя, и он опаздывал уже на минуту. Достий сидел, как на иголках, а что же до его сопровождающих, то виконт все так же проявлял один за другим легкие признаки нетерпения, исключительно пристойные и удивительно ему шедшие, а Советник застыл в скорбном молчании, рассматривая профессуру семинарии с таким видом, будто ему было поручено их вскрытие.
– Господа, – наконец донеслось от двери, – прошу простить меня… Ах… О-о…
Достий подпрыгнул от неожиданности, потому что данная реплика, сочетаемая со стуком резко распахнутой двери, прозвучала у него за спиной, а когда молодой человек обернулся, то и вовсе не удержал возгласа испуга и удивления. Так же отреагировали и почти все присутствующие.
На пороге аудитории стоял немолодой уже мужчина в сутане и с какими-то папками под мышкой, седовласый, благообразный, с томным вытянутым лицом театрального трагика. Впрочем, лицо это просилось в трагическую постановку и еще по одной причине – оно было испачкано кровью: несколько алых струек стекало по лбу прямо от линии волос.
– Я в полном порядке! – произнес пришедший, но сделал он это таким тоном, словно бы готовился покинуть этот суетный мир на глазах у рыдающей родни. – Небольшое происшествие на улице… Уверяю вас… Я могу, могу принять экзамен!..
Его подхватили под руки, усадили на его место, и только теперь Достий догадался взглянуть на виконта. Тот смертельно побледнел, во все глаза глядя на алые потеки, отвернулся, нетвердо опираясь руками о стул, пробормотал что-то насчет того, что скоро вернется, и покинул зал, неловко и поспешно. Молодой человек вслед за этим поймал на себе взгляд Бальзака, угрюмый и озлобленный. Озлобление относилось, конечно, не к нему самому, а к сложившейся ситуации. Достий до боли закусил губу. Он понял – виконта нарочно удалили с экзамена, использовав его слабость перед видом крови. Видимо, эта особенность Гаммеля уже была ведома Синоду, и они не упустили шанса ею воспользоваться. Оставалось лишь надеяться, что святые отцы не станут прибегать к ней слишком уж часто – будет, по меньшей мере, странно, если перед сдачей каждой квартальной отчетности кто-то будет расшибать в коридоре лоб…
– Что ж, мы не можем больше тянуть, экзамен нужно начинать, – произнес кто-то. Остальные согласно загалдели, на преподавательских местах началась возня, покашливания и шелест бумаги. Достий подумал, что этот шум он воспринимает
====== Глава 23 ======
Так как по виду преподавателей невозможно было судить, кто за какой предмет ответственнен и какая промеж ними иерархия, Достий решил начать просто с того, что был крайний левый, чтобы затем пройти опрос у всех по очереди. Однако молодой человек слегка смешался, когда понял, что собеседование начнется у него с математики.
Достий эту науку более или менее понимал, но полюбить не мог. Задачки и сложные примеры немного его пугали, а еще чаще навевали легкую скуку. Глаза, просматривая учебник, то и дело соскальзывали на островки текста, напечатанного особо мелким шрифтом – то были статейки по истории математики или же просто какие-то занимательные факты из данной науки.
Преподаватель – немолодой уже, но подвижный и мосластый, – улыбнулся широко, показывая ряд крупных безупречно белых зубов.
– Почему синус называется синусом?
Достий чуть не всхлипнул от радости – как раз это и значилось в учебнике блошиным шрифтом, и ведь история ему запомнилась, потому как была весьма занимательна.
Математики с далекого Индского полуострова называли рисунок функции «арха-джива», что вскоре сократилось до одного слова – «джива». Такое название переняли у них арабские мудрецы, и у них оно превратилось в “джайб” ,переводилось как «впадина» или «пазуха». Западные же математики перевели это слово с арабского на римский, чтобы им называть эту функцию. Так математические понятие имело название, более тяготеющее к анатомии.
Преподавателю такой ответ явно понравился и он приступил к дальнейшему опросу.
– А теперь задумай число, умножь его на два, прибавь четыре, умножь на четыре, отними шестнадцать и раздели на задуманное число!
– Получится восемь – робко ответствовал Достий. – Всегда получается восемь…
Математик развеселился совершенно.
– А хочешь, я научу тебя такому же фокусу с двузначными числами?
В зале поднялся сдержанный гул – кажется, этот учитель стремился обучить фокусам всех, не только студентов, но и преподавателей. Услышав признаки всеобщего недовольства, он отступился и направил Достия к следующему экзаменатору.
Следующим был преподаватель по церковному уставу, белый, румяный и с очень сердобольным взглядом.
– Ну, рассказывай, – кинул он с очень благодушным видом. – Про церковную иерархию…
Достий этот вопрос знал хорошо, и рассказал его довольно быстро. Экзаменатор все это время благосклонно кивал. Кивки сменились вопросительным взглядом, как только молодой человек покончил с иерархией. Достий, расценив этот взгляд как приглашение рассказать еще что-нибудь, решил упомянуть историю возникновения этой иерархии. Но стоило ему умолкнуть, как на него снова смотрели просительно, но при этом молча. Экзаменуемый почувствовал, что покрылся испариной от этого загадочного молчания и решил поведать про каждый уровень иерархии поподробнее. И таки добился того, что преподаватель устава заговорил. Речь шла как раз о том, что с повышением сана пост становится строже, например, появляется запрет на некоторые продукты питания.
– Ну если очень хочется, то можно, – проворковал преподаватель. Достию же показалось, что любой запрет устава этот учитель мог бы прокомментировать подобным образом.
Следом по очереди шла литургика, которую Достий любил беззаветно, оба ее раздела, гимнографию, где изучались церковные песнопения, и эортологию, посвященную празднествам и прочим обрядам. Ему достаточно было взять в руки учебник, чтобы настроиться на неспешный торжественный лад праздничного богослужения и красивых гармоничных песнопений.