Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Шрифт:
— А какое тебе дело до того, с кем я провожу свободное время, друг мой? — непринужденно спросила царевна, выделив голосом два последних слова.
— Не желаю, чтобы та, кого я хочу видеть своей женой, купалась с другим мужчиной, — мирмидонец спустился на пару ступеней.
Вот оно! Гермиона почувствовала, как зашумело в голове. Это не было тревогой или радостью — напротив, царевну захлестнула горячая волна негодования: считались ли вообще с ее мнением?!
— С чего ты решил, что я стану твоей женой, Неоптолем? Я еще никому не давала подобных обещаний. Что за дикие мысли посещают твою голову!
Неоптолем заметно напрягся. Прикусив губу, мирмидонец некоторое время тяжело сопел, словно ища ответ в глухих сумерках. Гермиона вдруг заметила, насколько огромным был этот мужчина. Как она могла знать его с самого детства и не замечать рук толщиной с ее бедро, широких плеч и недюжинного роста? Царевна доставала ему лишь до плеча… На миг Гермионе даже стало страшно. Но она быстро переборола это ощущение и посмотрела на собеседника с вызовом.
Но, к ее удивлению, гигант вдруг рассмеялся — громко, от души.
— О, милая Гермиона, твой характер тверже щита самого Геракла! Только это меня никогда не смущало. Хоть ты упрямишься, но тебе я точно не уступлю. Уже близок праздник Аполлона… После него я повторю свое предложение, и на этот раз попрошу благословение у самого Идоменея. Он царь Крита, а потому его слово будет решающим.
Неоптолем был прав, и Гермиона содрогнулась. Конечно, она могла бы заранее договориться с отцом, попросить его о решительном отказе… Но что, если это расходится с планами самого Идоменея?
Неоптолем продолжал говорить, с каждым словом усиливая страх царевны:
— Однажды трон Фтии станет моим. Твой отец наверняка уже принял к сведению, что наш союз укрепит отношения между двумя народами. К тому же я буду оберегать тебя, стану самой надежной опорой в жизни. А смазливые мужчины вроде этого микенца не способны ни на что путное. Им нечего тебе предложить. Только посмотри на Ореста: этот слабак отказался от престола и наверняка этим гордится! У него больше нет ничего, кроме кучки кораблей… Уж не знаю, что на меня нашло, когда я счел его соперником! Да и микенцев ты не особенно жалуешь, так что прости меня за необоснованные подозрения.
Выражение лица Неоптолема демонстрировало, что он совершенно успокоился и, более того, обрадовался своему «удачному» ответу. Пользуясь тем, что его подруга хранила молчание, мирмидонец уверенно закончил:
— Теперь я с чистым сердцем отправлюсь отдыхать. Мы обсудим это еще раз после праздника. Доброй ночи!
Со смехом он сбежал вниз по ступеням, оставив Гермиону в одиночестве. Девушка не ответила и даже не шелохнулась, потеряв дар речи от столь неприкрытого нахальства.
Осталось лишь надеяться, что отец послушает ее, а не мирмидонского царевича… Отказать Неоптолему она могла и сама, однако все зависело от воли правителя Крита.
Гермиона в глубине души понимала, что ее могут ожидать неприятности. Но она еще не догадывалась, к каким событиям приведет сегодняшний вечер. Намечалось противостояние, которого никто не мог предвидеть.
* * *
Удар за ударом звенела бронза. Бойцы то расходились, то сближались вновь. Орест с великим трудом удерживал заданный темп поединка, однако сегодня ему удалось продержаться значительно дольше обычного.
Они с Пиладом вот уже несколько дней тренировались на настоящих мечах — на этом настоял сам учитель, утверждавший, что занятия с деревянными палками хороши лишь вначале. Ореста следовало подготовить к реальным поединкам, а для этого необходимо ощущать боль и страх.
Царевич успел получить несколько порезов — не спасал даже доспех. Однако Орест не возражал, ведь Пилад оказался абсолютно прав. Микенец уже лучше контролировал свои атаки и продумывал защиту. Хотя сын Агамемнона еще не мог противостоять более опытному бойцу, все же нельзя было отрицать, что нынешний Орест стал сильнее и проворнее.
Сегодняшний бой закончился предсказуемо; меч Пилада пробил оборону Ореста, с силой ударив по нагруднику. Микенец отступил и с улыбкой поднял руки, признавая поражение.
— Не так уж и плохо, — Пилад одобрительно кивнул, — Продержался дольше, чем вчера. Работы предстоит еще много, но из тебя получился способный ученик.
— Но я все равно проиграл, — Орест неуклюже скинул доспехи; после битвы их тяжесть чувствовалась особенно сильно. — Иногда мне не верится, что тебя вообще можно одолеть. Уж слишком ты быстрый.
— В жизни может случиться всякое, мой юный друг. Я никогда не считал себя лучшим.
— К чему такая скромность? — Орест усмехнулся. — Почему бы тебе не заявить, что ты всего лишь второй… после Ареса, например?
— Скромность украшает мужчину. А я предпочитаю быть добродетельным. Но если уж говорить начистоту… — Пилад насмешливо сощурился. — Хороший воин и правда способен на многое! Например, взмахом меча я могу лишить летящего комара мужской силы, оставив его самого в целости.
— В первый раз слышу, что у комаров есть мужская сила.
— Раньше была… Но я же бью без промаха! Теперь они меня боятся и никогда не кусают.
— Мойся ты почаще, кусали бы! Твое воинское искусство здесь ни при чем, а вот запах из подмышек сейчас способен и быка уложить.
— Какая бесстыдная ложь, микенец! Впрочем, ты и сам не розовыми лепестками благоухаешь.
— Хорошая тренировка была! Я такой мокрый, словно целый день таскал камни! — Орест наигранно вытер пот со лба. — Если ты не намерен дальше гонять меня, предлагаю сходить к морю и немного освежиться. Что думаешь, бессердечный мучитель?
В глубине души Орест не мог не удивляться тому, что им с Пиладом удалось найти общий язык и теперь они могли так просто направляться вместе к побережью, подшучивая друг над другом.