Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Шрифт:
Однако теперь Акаст знал о своем отце больше. Несмотря на злосчастный указ Агамемнона, в памяти многих Кимон остался героем и храбрым воином. Акасту страшно хотелось расспросить мать о нем. Возможно, они лучше поняли бы друг друга… Или время для откровений уже вышло?
Акаст не обманывал себя: для него Микены остались в прошлом. Конечно же, он вернется домой, навестит мать и знакомых, но теперь все будет иначе. Он стал моряком, его кожа пропиталась солью, а глаза уже не пожелают видеть ничего, кроме волн. Возможно, со временем это чувство утратит свою притягательную силу, но сейчас молодой гребец
Он обернулся и увидел Ореста, который вытирал собственной одеждой вспотевшее лицо и грудь. Это зрелище поразило Акаста. Гребец подозревал, что одеяние микенского царевича стоило как пара породистых лошадей или небольшой домик, но тот словно вообще не заботился о ее ценности… В другое время Акаста бы это покоробило, но сейчас показалось даже смешным.
— Хороший сегодня день, — заметил хозяин «Мелеагра», подходя ближе.
— Лучше и быть не может, — согласился Акаст. Ему хотелось прибавить «господин», но Орест каждый раз закатывал глаза. К тому же потному после тренировок человеку явно недоставало царственности. — Мы сегодня заночуем в открытом море?
— Ага. Мы далеко от берега, а мучить команду я не собираюсь, ведь торопиться некуда. Думаю, остановимся еще до заката. Лично я хочу хорошенько поплавать, — царевич подмигнул. — Проверим, кто из нас красивее прыгает с борта в воду?
— С такой высоты разве что на живот плюхнуться, — засмеялся Акаст. — Да и плавать я до сих пор не умею. Сразу пойду на дно!
— В соленой воде утонуть сложно. Ты многое упускаешь, — Орест пожал плечами. — Впрочем, решать тебе. Я-то всегда могу столкнуть в воду Дексия…
— Пойду привяжу себя к мачте, — раздался голос за их спинами.
— Тренировки с Пиладом очень сложные? — помолчав, спросил Акаст. Ему хотелось немного поговорить по душам, раз уж никаких забот до конца дня не предвиделось.
— Мягко сказано. Я учился владеть мечом во дворце, но там меня щадили, а здесь… Не ожидал, что заполучу в наставники изверга с каменным сердцем.
— Он страшный, но не кажется злым, — сказав это, Акаст невольно обернулся. Ему не хотелось, чтобы воин, наводящий страх одним лишь видом, услышал эти слова. — Конечно, его лицо и холодный взгляд отталкивают. Думаю, он повидал в жизни много горя…
— Одиссей говорил, что есть три вида людей, на чью долю выпало множество испытаний. Одни черствеют душой и забывают о радостях жизни, в них тлеет огонек неразделенной обиды. Таких лучше обходить стороной, иначе можно стать жертвой их злобы и мстительности. Другие — будто омут, в который можно глядеться до бесконечности, но так ничего и не увидеть. Они полны тайн, но не делятся ими без крайней нужды… Никогда не знаешь, чего от них ожидать. Наш Пилад — именно такой человек. По крайней мере, я так считаю, хоть и знаком с ним совсем недолго.
— А третьи? О них ты не сказал.
Орест немного подумал:
— Боюсь, они слишком редки для этого мира, и слишком хороши для него же. Одиссей рассказывал мне о друге, с которым ему довелось путешествовать в молодости. Его звали… Киос, если не ошибаюсь. Этот человек не понаслышке знал, что такое голод, предательство, разлука с родными людьми. Прошел путь от наемника до богатого торговца, был предан собственной семьей, удочерил девочку с улицы и пережил большинство своих приятелей…
Киос не раз повторял, что выбрал видеть лишь хорошее. В событиях и людях, в большом и малом. Для него этот путь оказался единственно верным: помог пережить все испытания судьбы и не согнуться под их тяжестью. Хотя некоторые считали Киоса наивным и легкомысленным, Одиссей придерживался иного мнения… Он полагал, что его друг был умнее многих мудрецов. Киос повидал больше, чем они, и в жизни разбирался явно лучше.
— Никогда не встречал таких людей, — Акаст покачал головой. — И сам вряд ли смогу стать таким, как этот Киос… Боюсь, меня слишком легко вывести из равновесия.
— Меня тоже, — легко согласился Орест. — Будем надеяться, что нам не суждено провести всю жизнь в страданиях.
Он усмехнулся и хлопнул Акаста по плечу.
— Мне пора распорядиться об отдыхе. Раз уж сегодня нам не видать земли под ногами, пусть люди хотя бы порадуются ранней стоянке. Зато через несколько дней мы окажемся на Крите! Боги, как давно я хотел увидеть Кносский дворец собственными глазами…
Орест отошел и гребец остался наедине со своими мыслями. Удивительное дело: только что он горел желанием продолжать плавание, а теперь ему захотелось поскорее сойти на сушу. Нет, Акаст не мечтал о возвращении в опостылевшие Микены, однако увидеть Крит как можно скорее было бы здорово. Знаменитый остров манил Акаста и разжигал в его душе невиданное любопытство. А еще он вдруг понял, что отчаянно желает ощутить вкус только что созревшей ягоды на, свежесть родника вместо застоявшейся в кувшинах воды, щекочущую колени высокую траву… Его тянуло полюбоваться туманной дымкой над полянами, змейками песчаных дорог, рыжеватыми скалами и каменистыми руслами горных речек. Иногда надо отдыхать даже от морской глади, какой бы прекрасной она ни была. Тем радостнее будет к ней возвращаться.
Интересно, понравится ли ему Крит?.. Акаст посмотрел вдаль. Где-то там, прямо по ходу судна, лежал остров, подаривший миру великие легенды и могучих героев.
На молодого гребца вдруг снизошло предчувствие чего-то важного.
На Крите с ним что-то случится. Или с Орестом? Или со всей командой «Мелеагра».
Что-то хорошее? Или нет?.. Это не было ясным предвидением, даром олимпийских богов для седовласых прорицателей. Скорее, Акаст ощутил безмолвное предупреждение о грядущем, но не сумел его понять. Говорить о подобных вещах было не принято, поэтому он решил промолчать и все же дождаться встречи с Критом. Повлиять на судьбу Акаст все равно не мог.
Стайки рыб тут и там будоражили морскую гладь. Вдали хрипло крикнула одинокая чайка.
«Мелеагр» тихо покачивался на волнах. День клонился к вечеру.
Глава 12
Царевна Гермиона пребывала в сквернейшем расположении духа уже несколько дней подряд и ничего не могла сделать со своими чувствами. Ее отец, Идоменей, предложил недавно прибывшему микенскому царевичу и его морякам остаться в качестве почетных гостей на Крите аж до самого праздника Аполлона. А значит, ей придется еще долго терпеть во дворце присутствие чужаков.