Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Шрифт:
Когда девушка злилась, то с трудом могла усидеть на месте. Ей всегда хотелось немедленно избавиться от причины раздражения, однако при всем желании повлиять на некоторые вещи ей было не дано.
Слава богам, она почти не видела гостя из Микен. Они пересекались лишь изредка с тех пор, когда Орест предстал перед троном ее отца. Гермиона признала красоту пришельца, но ее вывело из себя, с каким радушием принял этого микенца Идоменей.
На ее памяти отец никогда не вставал с трона и не шел навстречу гостям. Закон вежливости обязывал каждого
Никто из придворных не заметил, как сердито блеснули при этом глаза Гермионы. Все шумно приветствовали гостя.
Критская царевна не испытывала к микенцам никакого уважения. Очередной злобный и воинственный народ, который думает лишь о том, скольких врагов перерезать и сколько почестей себе добыть… Микены пролили реки крови во времена знаменитой Троянской войны. Идоменей и его воины тоже принимали в ней участие.
На Крите было принято говорить про совместный поход Агамемнона и Идоменея как о блистательной победе. Царь острова в одночасье стал одним из самых известных героев — наравне с Менелаем и Пелеем, Аяксом Теламонидом и Ахиллом.
Гермиона не разделяла подобных убеждений. Иногда она с тоской размышляла, как вообще ее отец мог добровольно отправиться на эту жестокую осаду. Можно было захватить город… Но сжечь его дотла, вырезать местных жителей, как скот на убой?.. Пусть Приам, троянский царь, и снискал себе дурную славу, но разве население Трои должно расплачиваться кровью в распрях сильных мира сего?
Гермиона не понимала, как Идоменей мог сражаться бок о бок с теми, кто в итоге разрушил Трою до основания. С теми, кто насиловал троянских женщин, убивал детей… Она любила отца, а потому мысли о подобном серьезно отравляли ей жизнь.
Когда Идоменей вернулся с войны, маленькой царевне было немногим более двух лет. Она росла, окруженная нелепыми россказнями о величии его побед. Сначала она им верила, а с возрастом засомневалась и постепенно начала понимать гораздо больше. У Идоменея не было особого выбора. Гордый и волевой человек, он находился в приятельских отношениях сначала с микенским царем Атреем, а после и с его сыном Агамемноном. Когда Микены начали готовиться к войне с Троей, Идоменей оказался между молотом и наковальней. Ему предстояло сделать выбор из двух зол.
С Троей у Крита были сдержанные — если не сказать, натянутые, — отношения. Откажи критский царь в военной помощи Микенам — наверняка нажил бы могущественного врага в лице бывшего приятеля. Выступив же в открытую против Трои, Идоменей сохранял расположение хотя бы одной из сторон и получал возможность стереть с лица земли другую, которая все равно не была особо дружественной. Большая война никому не позволит долго оставаться в стороне — какое-либо решение рано или поздно пришлось бы принять.
Однажды царевна поделилась догадками с отцом. Идоменей, чьи волосы и бороду уже тронуло густое серебро, признал ее правоту:
— Ты проницательна, дочь моя. При воспоминаниях о Трое всю радость победы в моем сердце заглушает великая печаль. Да, это было время героев, пьянящих успехов и звона мечей. Но слишком много друзей безвозвратно покинули меня в те дни… Сотни ни в чем не повинных людей навеки закрыли глаза во время осады Трои, а крики умирающих до сих пор порой звучат в моих ушах.
Гермиона давно не видела такой печали в глазах отца.
— Пусть мои стареющие кости уже скрипят, словно мачта корабля, а мышцы высохли и уподобились веревке, но видит Зевс — не хотел бы я снова стать моложе! Не хотел бы пережить Троянскую войну еще раз…
— Почему ты не отошел со своим войском к кораблям, когда город пал? — царевна дождалась, когда отец умолкнет, и с нажимом задала давно волнующий ее вопрос. — Тогда бы грабили, насиловали и убивали одни микенцы. Зачем жители Крита участвовали в кровавой расправе, о которой и спустя годы ходят рассказы? И ведь многие еще гордятся этим.
Царь поморщился от проницательного, колючего взгляда дочери:
— Не все в этом мире можно объяснить, милая. В каждом человеке есть зерна хорошего и дурного. Наши войска устали от долгой осады… Многие солдаты потеряли своих товарищей, а война всегда разжигает в мужчинах пыл и гнев…
Идоменей отвел взгляд:
— У меня не было возможности удержать воинов, когда стены Трои пали. Солдаты просто бы сорвались с цепей после долгого ожидания, жестоких стычек и трудных походных условий. Людям нужно было…
— Поразвлечься, — холодно подсказала его дочь.
— Можно и так сказать.
— Отец, я всегда любила тебя и считала, что ты великий, добрый человек. Но порой бывают времена, когда я испытываю лишь презрение… К войне, к большинству мужчин на этом свете. К тому, что люди зовут «боевыми подвигами». К Микенам… И даже к тебе.
— И я заслуживаю твоего осуждения, — неожиданно согласился владыка Крита.
Не раз вспоминала впоследствии Гермиона тот разговор. Тогда царевна ожидала, что отец в гневе накажет ее за столь дерзкие речи. Смирение Идоменея удивило ее и даже посеяло семена сострадания к старому царю.
Но теперь от этих чувств не осталось и тени. Гермиона слушала, как беседуют о Троянской войне Идоменей и Орест, и понимала, что ее отец в душе по-прежнему остается воином, привязанным к звону мечей и грохоту щитов.
Орест расспрашивал критского царя о великих битвах и прославленном Агамемноне. Что бы Идоменей ни говорил своей дочери прежде, для микенского царевича у него находились совсем иные слова. Гермиону это злило, и на микенца она поглядывала с плохо скрываемой неприязнью. Ей казалось, что Орест — потомок легендарных завоевателей, Агамемнона и Атрея, — воплощал в себе заносчивую самовлюбленность и жажду славы, присущую всему Львиному народу.