Дети большого дома
Шрифт:
— И в самом деле, — поддержал Дементьев. — Я могу подтвердить, что все это правда. Возьмем хотя бы Каро Хачикяна. Разве могут такие потеряться? Да никогда! Вы говорите, что на каждые сто человек приходится один армянин? Пусть так. Но если в таком деле ты несешь на своих плечах одну сотую часть, то это уже не мало, братец ты мой, тут ты уже герой! Итак, значит, Кавказский фронт проснулся?
— А мы здесь топчемся на месте! — усмехнулся майор Кобуров. — С коровами воюем…
Подполковник Дементьев изумленно взглянул на начальника штаба. Это изумление постепенно уступало место гневу. Но он, как и все владеющие собой
— Надоел мне этот ваш ропот, майор Кобуров. Я не желал бы слышать его больше! Вы пока начальник штаба полка и находитесь у меня. Когда вас пошлют командовать фронтом, тогда вы и покажете свои стратегические таланты. Я очень хотел бы, чтобы майор Кобуров был разумнее капитана Кобурова! Ведь чин — это не формальная шкала, это показатель деловых качеств военного работника… Не так ли, товарищ батальонный комиссар?
Аршакян молчаливым кивком выразил свое согласие.
Подтянувшись, майор Кобуров молча слушал командира полка.
— Мы все должны работать еще больше, еще лучше — вот в чем задача! — смягчившись, продолжал подполковник Дементьев. — Фантазия, конечно, весьма необходимая вещь. Но фантазию питают прежде всего труд и опыт. Если опыт мал, фантазия оскудеет, станет бесплодной. Военный устав ты знаешь наизусть, майор Кобуров. Похвально, прямо красиво! Но знай и то, что этот устав — не талмуд, не коран и не евангелие… Воюй так, чтобы твой опыт стал законом, стал новым пунктом устава! Между прочим, честь имею сообщить, что вскоре мы получим новый устав пехоты, переработанный в соответствии с новыми требованиями военной действительности. Тебе известно об этом, товарищ стратег?
Нет, эта потрясающая новость не была известна Кобурову.
— Скажите, товарищ подполковник, вы не были никогда педагогом? — улыбаясь, спросил Аршакян.
Поняв намек, командир полка улыбнулся.
— Довелось. И в бытность учителем посчастливилось побывать в колонии Макаренко, перенять его опыт.
— Чувствуется влияние педагогики!
— Смеешься ты, батальонный комиссар. Я не беру на себя роль учителя. Все мы — ученики. Когда мы вот так говорим друг с другом, мы отвечаем урок самому строгому учителю — истории. Говорим уверенно, значит знаем урок. И, конечно, то, что мы знаем, большей частью оказывается правильным. Но бывают и промахи, без этого нельзя…
Тигран с восхищением посмотрел на Дементьева, который был заметно взволнован. «Жизнь делается краше и все трудности не страшны, если рядом такой человек», — думал он.
— Давайте на этом покончим с философией! — предложил Дементьев и обратился к начальнику штаба: — Получили вчера шестьсот пар валенок? Они очень нужны. Мы ждем пополнения.
— Только что звонили, что получены, — доложил Кобуров.
— Проверьте лично, каковы. Чтобы не было ношеных и продырявленных.
— Есть проверить! — с подчеркнутой готовностью отозвался начальник штаба.
— А теперь пойдем проверять землянки по батальонам. Сражаться нужно, но нужно и жить по-человечески. Мы сами должны были бы об этом позаботиться, политотдел правильно и вовремя нам на это указал. Ну, пойдем, возьмем каждый по батальону.
Аршакян пошел с командиром полка во второй батальон. Обойдя до полудня все землянки и блиндажи, командир полка и батальонный комиссар дали подробные указания о том, какими должны быть землянки, как их обставлять
Этот приказ был принят начальником штаба молча, без всякого воодушевления. Он только подумал: «Конечно, если решено, что нам предстоит навеки поселиться на берегах Северного Донца, то лучше уж построить тут дома и обживать их по-настоящему».
Но Кобуров молчал, по горькому опыту зная, что его ожидает, если он решится высказать свои сомнения.
XXXIX
После обеда, несмотря на уговоры подполковника Дементьева остаться в полку и вместе встретить Новый год, Аршакян собрался идти, объясняя свой отказ тем, что в этот вечер он должен делать доклад для командиров и политработников в полку Самвеляна. Действительно, он намеревался прочесть там доклад на тему «Современный этап Отечественной войны и международное положение», хотя день и час его не — были определены. Кроме того, он хотел провести с ротными парторгами полка Самвеляна беседу: «Как работать с нерусскими бойцами».
Тигран не забыл приглашения начальника политотдела прибыть в гости в канун Нового года, но твердо решил не показываться в этот день в политотделе, чтобы не сказали: «Услышал о новом звании и новой должности — и тотчас появился».
Подполковник Самвелян, крепкий, хотя уже седой мужчина лет сорока пяти, говорил по-армянски на зангезурском наречии, потому что смолоду работал в Баку слесарем и в армянских школах никогда не учился. Тиграна он встретил радостными восклицаниями и шуточками.
— Сколько лет, сколько зим, Тигран Иванович! Не стыдно тебе, друг, что не показываешься в этих краях? Мы соскучились по тебе, клянусь твоим солнцем. Видно, здорово ты влюбился в Дементьева, если нас совсем забыл. Уж не думаешь ли ты, что — один он сражается, а мы сидим сложа руки? Вон в Крутом Логу целый батальон фашистов разгромили, да еще тридцать одну штуку в плен взяли!
— Вы что, гитлеровцам счет поштучно ведете?
— А как же еще? Но шутки в сторону, крепко дрались. Ну, а ты как? Расскажи о себе. Ты не подумай, я в шутку сказал, что ты влюблен в Дементьева. Я и сам его люблю. Командир он с головой и мужественный. Ну, пойдем, пойдем! Наверно, проголодался? Да-а, ты за что это меня в армянских газетах хвалил? Стыдно: фашист еще не бежит, хвалить нас пока не за что. Дочка мне пишет: мол, читали в газете статью Аршакяна, много он тебя хвалил, и мы гордимся тобой. Нехорошо получается.
— Помолодел, похорошел ты, Баграт Карапетович! — пошутил Тигран.
— Ты что, смеешься? Наоборот, мы все тут стареем.
Самвелян суетился, стараясь получше принять Тиграна; сейчас же послал ординарца за комиссаром.
— Вот придет Немченко, и побеседуем. Что ты думаешь об этой войне, дорогой? А ну, сделай доклад и для меня.
В его словах, в выражении лица была искренность и простота рабочего человека, уверенного в своих силах.
— Неприятель, Баграт Карапетович, еще очень силен, но он уже не тот… Да ты и сам это знаешь лучше меня! Вот послушай, прочту тебе письмо одного фашистского солдата, вчера бойцы Дементьева принесли.