Дети капитана Гранта
Шрифт:
– Успеха мы добьемся, ручаюсь вам! – ответил ей с суши Паганель.
– Полный ход вперед! – приказал Джон Мангльс механику.
– Вперед! – ответил ему с берега Гленарван.
И в ту секунду, когда всадники, всадив шпоры в бока своих мулов, двинулись по берегу, «Дункан», пеня волны ударами винта, тронулся в путь, направляясь в океан.
Глава одиннадцатая
Через Чили
Гленарван нанял группу проводников – трех мужчин и одного мальчика. Старшим среди них был англичанин, проживший в этих местах более двадцати лет. Он отдавал мулов напрокат путешественникам и сам служил им проводником через кордильерские перевалы. Спустившись с гор, он передавал путешественников аргентинским проводникам – бакеано, которые великолепно знали все дороги
Англичанин, несмотря на то, что в течение долгих лет единственным обществом ему служили индейцы, не забыл еще своего родного языка. Это значительно облегчало начальнику отряда, Гленарвану, возможность отдавать всякого рода распоряжения, так как испанский язык Паганеля пока еще оставался непонятным туземцам. Проводнику-англичанину, по местной терминологии катапацу, помогали два пеона 19– туземца и мальчик лет двенадцати. Пеоны следили за мулами, несущими кладь экспедиции, а мальчик вел на поводу вожака каравана мулов – мадрилу – малорослую лошадку с колокольчиками на шее. На семи мулах ехали путешественники, на восьмом – катапац, а два последних несли запас провизии и куски материи, предназначенные в подарок равнинным кацикам 20 для облегчения переговоров. Пеоны, по своему обыкновению, шли пешком. Таким образом, путешествие через южноамериканский континент должно было происходить в наиболее благоприятных условиях как с точки зрения его безопасности, так и быстроты.
19
Пеон – батрак.
20
Кацик – вождь туземного племени.
Переход через цепь Анд – не обычное путешествие. Его не рекомендуется предпринимать, не имея крепких мулов. Особенно ценными в таких случаях являются выведенные в Аргентине породы, обладающие рядом свойств, которых нет у мулов других местностей. Эти животные не взыскательны к пище, пьют только один раз в день, легко проходят десять лье в восемь часов и свободно несут поклажу в четырнадцать арробов 21 .
На всем пути от океана до океана нет ни гостиниц, ни харчевен. Путешественники должны питаться сушеным мясом, рисом и дичью, если им удается подстрелить ее по дороге. Питьем служит вода горных потоков, ручьев, рек, сдобренная несколькими капельками рома и хранящаяся в мешках бычьей кожи, называемых «чиффль». (Путешественники должны избегать употребления спиртных напитков, так как пребывание в горах и без того сильно возбуждает нервную систему.) Что касается постельных принадлежностей, то все они заключаются в туземном седле – рекадо. Это седло сделано из пелионов – бараньих шкур, выдубленных с одной стороны и покрытых шерстью с другой. Шкуры перетягиваются днем широкими узорчатыми ремнями и служат седлом, а ночью в развернутом виде – великолепным теплым одеялом. Путешественник, закутавшийся в такое одеяло, безбоязненно может ночевать под открытым небом во всякое время года.
21
Арроб – местная мера веса, равная 11 кг.
Будучи опытным путешественником, Гленарван привык считаться с обычаями разных стран. Поэтому он приобрел для состава своей экспедиции и для себя самого чилийские одежды.
Паганель и Роберт чуть не заплясали от удовольствия, когда надели национальные пончо – широкий плащ из клетчатой материи с квадратным отверстием для головы – и высокие кожаные сапоги. Стоило на них посмотреть, когда они гарцевали на своих мулах! Вечно рассеянный Паганель, садясь на мула, чуть-чуть не получил удара копытом. Но зато, очутившись в седле, со своей неразлучной подзорной трубой за плечами, он всецело отдался на волю мула и ни разу не имел основания раскаиваться в своей доверчивости. Что касается Роберта, то он проявил замечательные способности к верховой езде, обещая стать блестящим наездником.
Маленький отряд тронулся в путь. Погода стояла превосходная, на небе – ни облачка;
Путешественники скорым маршем направились вдоль берега бухты Талькагуано к тридцать седьмой параллели, отстоявшей на тридцать миль к югу. В этот первый день путешественникам, пробиравшимся сквозь густые заросли тростников на высохших болотах, было не до разговоров. Сцена прощания произвела глубокое впечатление на всех, и каждый снова и снова переживал ее про себя. Еще можно было видеть на горизонте дымок «Дункана». Общее молчание нарушал только Паганель: прилежный географ сам себе задавал вслух вопросы по-испански и отвечал на них на том же языке.
Катапац оказался угрюмым по натуре человеком, да и профессия его не располагала к болтовне. Он не разговаривал даже со своими пеонами и отдавал им распоряжения знаками. Пеоны отлично знали свое дело. Если какой-нибудь мул начинал упрямиться и останавливался, пеон издавал гортанный крик, чтобы принудить его идти дальше. Когда крик не помогал, пеон метко швырял камень ему в спину, и укрощенный мул вновь обретал свою обычную резвость. Если ослабевала подпруга, пеон снимал с себя пончо, окутывал им голову мула, быстро устранял неисправность, и караван продолжал свой путь.
Погонщики мулов привыкли выступать в поход в восемь часов утра, после утреннего завтрака, и идти без остановок до четырех часов пополудни. Гленарван решил соблюдать этот обычай. В конце первого дня путешественники очутились у самого въезда в город Арауко, расположенный на южном конце бухты Талькагуано. Отряд весь день не покидал побережья.
Отсюда до тридцать седьмой параллели надо было пройти к западу еще миль двадцать – до бухты Карнейро. Но этот участок побережья был уже осмотрен посланцами Гленарвана, поэтому вторичное исследование было бы бесполезным.
Было решено из Арауко направиться прямо в глубь страны и, выйдя на тридцать седьмую параллель, уже ни на шаг не уклоняться от прямой линии.
Маленький отряд вошел в город и остановился на ночь на постоялом дворе.
Арауко – столица Араукании, небольшого государства, занимающего площадь длиной в шестьсот и шириной в сто двадцать километров. Населяют Арауканию молуи – родственное чилийцам гордое и мужественное племя. Кстати сказать, это единственное из американских племен, никогда не испытавшее чужеземного владычества. Сам город Арауко некогда был захвачен испанцами, но население его не покорилось угнетателям и ожесточенно боролось с ними.
Флаг Араукании – белая звезда на голубом поле – до сих пор гордо и независимо развевается на укрепленном холме, защищающем город.
Пока на постоялом дворе готовили ужин, Гленарван, Паганель и катапац вышли погулять. Город состоял из маленьких домишек с соломенными крышами, если не считать одной старинной церкви и развалин францисканского монастыря, архитектура которого не представляла никакого интереса.
Гленарван пытался собрать хоть какие-нибудь сведения по интересующему его вопросу, но безрезультатно. Паганель был в отчаянии: туземцы не понимали ни слова из того, что он говорил; но так как они говорили только на арауканском языке, распространенном повсеместно до самого Магелланова пролива, то испанский язык Паганеля оказался здесь в такой же мере бесполезным, как, скажем, древнееврейский.
Лишенный возможности упражнять свой слух, ученый вознаграждал себя тем, что задавал работу своим глазам. Он жадно всматривался во всех встречных, отмечая в уме особенности строения представителей расы молуев, и в общем был вполне доволен.
Мужчины-молуи были высокого роста, с плоскими безбородыми лицами бронзового цвета и большими головами, с длинными черными волосами. Они недоверчиво глядели на путешественников. Привычные воины, не знающие, что с собой делать в мирное время, мужчины-арауканцы бездельничали по целым дням. Их жены, жалкие и несчастные на вид, надрывались на тяжелых домашних работах, ходили за лошадьми, чистили оружие, пахали, охотились и, сверх того, находили еще время ткать те синие пончо, которые требуют по меньшей мере двух лет работы и стоят каждое не дешевле ста долларов. В общем следует сказать, что молуи – малоинтересное племя с довольно дикими нравами и обычаями. Они страдают чуть ли не всеми человеческими пороками и имеют только одну добродетель – любовь к свободе.