Дети капитана Гранта
Шрифт:
Перед выступлением в путь пришлось решать очень важный вопрос: какой избрать перевал через Анды?
Первым долгом этот вопрос был предложен катапацу.
– Я знаю только два доступных перевала в этой части хребта, – ответил он.
– Перевал Арика, – спросил Паганель, – открытый Вальдивиа Мендосой?
– Правильно.
– И перевал Виарика, находящийся южнее?
– Да.
– Так вот, друзья мои, – продолжал географ, – у обоих этих перевалов тот недостаток, что они заставят нас уклониться от прямого пути: первый – к северу, а второй – к югу.
– Можете ли вы порекомендовать
– Конечно, – ответил Паганель. – Перевал Антуко, расположенный на вулканическом склоне под тридцатью семью градусами тридцатью минутами, то есть едва в полуградусе в стороне от нашего пути. Он находится на высоте шести тысяч футов.
– Отлично, – сказал Гленарван. – Знаете ли вы перевал Антуко, катапац?
– Да, сэр, мне случалось проходить этим перевалом. Я не говорю о нем потому, что только индейцы-пастухи пользуются им для прогона скота с восточного склона гор.
– Что ж, друг мой, – ответил Гленарван, – если там могут пройти стада кобыл, овец и быков, то для нас тем более открыта дорога. Итак, если перевал Антуко позволяет нам не уклоняться от нашего маршрута, выбираем этот перевал!
Тотчас же был дан сигнал к походу, и отряд углубился в лощину Лас-Лехас, лежавшую между двумя массивами кристаллического известняка. Начавшийся здесь подъем был почти незаметен благодаря отлогости склона. Около одиннадцати часов отряду пришлось обогнуть небольшое, очень живописное озеро, место свидания всех окрестных ручейков. Они стекались в озеро с тихим журчанием и бесследно растворялись в его тишине. Над озером расстилались обширные пространства льяносов – равнин, густо поросших травой, где обычно пасутся стада, принадлежащие индейцам. Позже отряд попал в болото и благополучно выбрался из него только благодаря инстинкту мулов.
В час дня показались развалины форта Балленаре, некогда гордо высившегося на гребне утеса. Отряд прошел мимо, не задерживаясь. Подъем становился все круче, почва стала каменистой, и из-под копыт мулов вырывались и с шумом скатывались вниз каскады камней. Около трех часов дня путешественники увидели развалины еще одного форта, разрушенного во время восстания 1770 года.
– Видно, горы недостаточно защищают людей, – заметил Паганель, – нужно еще воздвигать на горах крепости!
С этого момента дорога стала трудной и даже опасной. Угол подъема увеличился; тропинки сузились, появились глубокие пропасти. Мулы ступали осторожно, склонив морды к земле, как будто вынюхивая путь. Отряд растянулся цепочкой. Порой мадрила исчезала из виду за крутым поворотом, и тогда отряд шел, руководствуясь доносившимся спереди звоном ее колокольчиков.
Зелень еще успешно боролась здесь с нашествием камней, но чувствовалось, что скоро минеральное царство победит растительное. Близость вулкана Антуко сказывалась тем, что все чаще стали попадаться потоки застывшей лавы.
Нагроможденные одна на другую скалы, казалось, вот-вот упадут, и можно было только удивляться, что они так долго держатся вопреки всем законам равновесия. Не подлежало сомнению, что при первом же землетрясении облик местности совершенно изменится. При взгляде на эти лишенные опоры пики, покосившиеся набок вершины, нелепо торчащие купола ясно было, что горообразовательный процесс здесь еще не завершился.
В этих условиях нелегко было находить дорогу. Частые землетрясения постоянно изменяют профиль ее, уничтожают или перемещают опознавательные вехи. Поэтому катапац часто колебался в выборе направления; он останавливался, оглядывался кругом, как будто вопрошая скалы, разыскивал на каменистой почве следы тропинки.
Гленарван ни на шаг не покидал проводника; он понимал, что тому чрезвычайно трудно ориентироваться в условиях постоянно меняющегося рельефа. Он не смел расспрашивать его. В глубине души, пожалуй, он больше рассчитывал на инстинкт мулов, чем на память и знания проводника.
Так блуждали они, как будто наудачу, несколько часов, поднимаясь, однако, все выше и выше в гору. Но вдруг катапац остановился – дороги дальше не было. Отряд находился в узком ущелье, закрытом с одного конца обвалившейся скалой. Катапац пристально всматривался в скалы, но, не найдя выхода, слез с мула и скрестил руки на груди.
Гленарван подъехал к нему.
– Вы заблудились? – спросил он.
– Нет, сэр, – ответил катапац.
– Но ведь мы не добрались еще до перевала Антуко?
– Мы на самом перевале.
– Вы не ошибаетесь?
– Я не ошибаюсь. Вот остатки костра, разведенного индейцами, а вот следы овец и лошадей.
– Значит, этот перевал непроходим?
– Был проходимым до последнего землетрясения, а сейчас стал непроходимым…
– Для мулов, – возразил майор, – но не для людей!
– Это уж ваше дело, – ответил катапац. – Я сделал все, что мог. Я готов повернуть мулов назад и, если вы согласны, привести вас к другому перевалу через Анды.
– На сколько дней это задержит нас?
– Дня на три, по меньшей мере.
Гленарван молча слушал катапаца. Тот честно выполнил свой долг, и не его вина была, что перевал Антуко стал непроходимым для мулов. Но когда катапац предложил вернуться обратно, Гленарван спросил своих спутников:
– Согласны ли вы попытаться одолеть этот перевал, невзирая ни на какие трудности?
– Мы готовы следовать за вами, – ответил за всех Том Аустин.
– И даже идти впереди вас, – добавил Паганель. – О чем идет речь? О том, чтобы перебраться через хребет, противоположный склон которого вполне удобен для спуска. Как только мы спустимся с гор, мы найдем бакеанос, готовых служить нам проводниками через пампасы, и отличных аргентинских лошадок, привыкших к условиям местности. Предлагаю, не раздумывая, идти вперед!
– Вперед! – вскричали все спутники Гленарвана.
– Вы пойдете с нами? – спросил Гленарван катапаца.
– Я погонщик мулов, – ответил тот.
– Как хотите!
– Обойдемся и без проводников, – сказал Паганель. – По ту сторону перевала мы найдем тропу, и я обязуюсь доставить вас к подножию хребта не хуже, чем любой проводник по Кордильерам!
Гленарван рассчитался с катапацем и отпустил восвояси его самого, пеонов и мулов. Оружие, инструменты и небольшой запас провизии разделили между собой семь участников экспедиции. С общего согласия было решено немедленно начать подъем и взбираться, если понадобится, хоть всю ночь.