Дети немилости
Шрифт:
На последнем слове я понизил голос и без улыбки глянул на Итаяса.
Тот сплёл пальцы скованных рук; костяшки их побелели. Лицо горца стало непроницаемо-спокойным, подбородок надменно вздёрнулся. Итаяс меня понял. «Он действительно чувствовал это, — подумалось мне. — Я был прав. Он поверил». Я не знал, к какому решению пришёл Воин Выси и пришёл ли, но он был в замешательстве.
И легко же оказалось привести его в замешательство; только что на выпад тени Итаяс ответил грубой издёвкой, а я одним словом вызвал в нём смятение… «Да ведь он не умеет держать удар, — осенило меня. — До сих пор он предугадывал любой поступок, любое слово тех, кто окружал его. Он не знал, что такое неожиданность. Мои действия он предсказывать не может и передо мной теряет уверенность в себе». Меня охватило искушение ударить ещё раз и другой, чтобы закрепить урок; к счастью, я сдержался. Не стоит злоупотреблять этим оружием — другого оружия у меня нет.
Но станет ли Итаяс отвечать?
— Что до иных судеб, — спросил я, — Итаяс? Ты дважды предсказал появление атомников. Куда они летят?
Таянец утомлённо вздохнул.
— В Рескидду, — лениво ответил он.
— Они долетят?
Горец скользнул взглядом по моему лицу и уставился в окно. Ветер играл пышными ветвями, солнце светило ярко, жаркой лазурью горел высокий небесный свод.
— Долетят, — сказал Итаяс, — если пожелаешь.
Аргитаи не выдержал.
— Что это значит? — потребовал он. — Отвечай ясно!
Углы итаясова рта снова поползли в стороны, глаза стали наглыми и точно стеклянными. Я мысленно выругался. Для Кайсена я был глупым мальчишкой, и Великая Тень спокойно смотрел, как Итаяс изощряется в непочтительности; потому-то я и не желал присутствия при допросе Эрисена — принцу невозможно было бы объяснить, почему я допускаю это. Но Аргитаи видел во мне государя. Он возмутился.
Итаяс с ухмылкой разглядывал князя Мереи; в приступе гнева северянин впился пальцами в спинку моего кресла и подался вперёд. Я поднял ладонь.
— Чего я пожелаю, Итаяс?
Состроив гнусную мину, тот уставился в потолок.
— Некий человек, — сказал он, — в северном городе ждёт слова Лиринне. Он ничего не может решить без этого слова. Он получит слово. Но слишком поздно.
— Почему? — сдерживая нетерпение, спросил я. — Почему сообщение запоздает?
Итаяс посмотрел на меня сквозь ресницы.
— Потому что, — раздельно сказал он, — в городе начнётся чума.
Повисло молчание. Таянец откровенно наслаждался всеобщим вниманием: взгляды скрестились на нём. «А ведь он отвечает, — подумал я. — И быстро. Он не упорствует и даже не выказывает неприязни, разве только Кайсену. Его гримасы — просто самолюбование. Он словно боится, что в нём заподозрят хоть толику почтения к императору Уарры. Так значит, чумная крыса…» Я усмехнулся
— Чума? — процедил Аргитаи. — В Гентерефе?
— Князь, прошу вас… — я прикрыл глаза, напоказ поразмыслил немного и проговорил: — Господин Кайсен, насколько я понял, вы можете на какое-то время вывести из строя приёмники гентерефских узлов связи.
Аргитаи застыл от удивления. Кайсен выпрямился в кресле, плотнее перехватив трость; брови его озадаченно сошлись на переносице. Итаяс благосклонно улыбнулся мне и препакостно подмигнул Кайсену. В упор не замечая насмешки горца, Великая Тень потёр лоб.
— Нет, — напряжённо сказал он, — не так.
Я ждал. «Он подчинится, — думал я. — У него нет выбора. И кроме того — атомники должны долететь». Кайсен поджал губы. Он бросил на меня короткий взгляд, который мне сказал больше, чем ему: Великая Тень надеялся увидеть во мне хотя бы намёк на сомнение и слабость, воспользоваться ими и ответить, что подобное невозможно.
Итаяс улыбался.
Бесфамильный посмотрел на него как змея на змеелова.
— Не Гентереф, — сказал он и тяжело поднялся с кресла. — Гентереф — большой город, в нём много узлов связи. Но вы подали мне мысль, государь. Я отдам распоряжение Ларре. Насколько я знаю, нам требуется не более часа отсрочки. Если высвободить часть энергии Атергеро, рядом с демоном собьются настройки всех магических механизмов. Передатчик не успеют снова настроить менее, чем за час.
— Выполняйте, — коротко приказал я.
Постукивая тросточкой, шаркая, Кайсен направился к дверям.
«А сам господин Кайсен к этой мысли прийти никак не мог, — неприязненно подумал я, глядя в спину Великой Тени. — И господину Ларре такой простой ход в голову не пришёл. Ларра молчал о том, что Атергеро намерены выпустить на прогулку, Кайсен додумался явиться на заседание Военного совета. Бесфамильные господа определённо чертят схему собственного заклятия. Мне любопытно, чего именно они хотят, но успеха они не добьются. Где Онго? Он мне нужен».
У дверей Кайсен остановился.
— Мы рискуем потерять Тень Запада, — сказал он, не оглядываясь; плечи его поникли.
…я сам не смог бы ответить, как это получилось, но мы с Итаясом понимающе переглянулись. Таянец едва заметно покачал головой.
— Только если господин-тень сам этого захочет, — с толикой иронии сказал я. — Он, помнится, просил освободить его от обязанностей. Сейчас он отставки не получит. Вы поняли меня, господин Кайсен?
Старик медленно обернулся.
— Надеюсь, вы объясните это господину Ларре, — докончил я.
Итаяс непринуждённо уселся на край стола.
— Император дарует Ларре награду, — улыбаясь, протяжно сказал таянец. — Позже.
Кайсен молча поклонился и вышел.
Когда дверь за ним закрылась, Аргитаи утомлённо выдохнул и пробормотал что-то нелестное. Я протянул руку поперёк солнечного пятна на столешнице; по лаку змеились трещинки. «Что за бес! — думал я в изумлении. — Да ведь Итаяс не просто отвечает. Он играет на моей стороне. И ему это нравится. Что он затевает? Не далее как вчера он собирался меня убить. Он действительно переменил решение, или это дальний расчёт? Что он может рассчитывать?»
Я поднял лицо.
Итаяс полусидел на краю стола, развернувшись ко мне. Поза его была настолько свободной и расслабленной, что даже наручники выглядели своего рода причудливым украшением. Пророческий ли дар рождал в нём спокойствие, или был таянец таков по характеру, но эта дикая вольность восхищала. «Зверь, — пришла мысль. — Демон Высокогорья. Воин Выси. Побери меня бесы, я хочу видеть его на службе империи. Каманаром Лациат ему не быть — такие, как он, не объединяют племён. Но князем Таянри…»