Дети немилости
Шрифт:
Кайсен усмехнулся.
— Какой способ провокации ты предлагал альтернативой, Ларра? — скрипуче спросил он.
— Высшее лето начинается с вторжения Воина Бездны. Я предлагал выманить из Лациат Цай-Цей. С появлением «Серебряных знамён» Ожерелье фактически признало, что находится в союзе с Уаррой, и Аллендор сможет объявить Рескидде войну как сателлиту Бездны.
— И перспектива открытия Истока не испугает Ройст? — вслух подумал я. Я забыл, что из присутствующих разве только Итаяс знает о замыслах правителей Рескидды. В комнате повис потрясённый вздох, крест-накрест пронеслись многозначительные взгляды. Онго задумчиво потёр инкрустацию на щеке.
— Полагаю, нет, — совершенно спокойно ответил Ларра. — Аллендор рассчитывает на Башню Выси.
— Какое отношение Аллендор имеет к Башне? — спросил Онго.
— Эррет, что задумал Каэтан? — спросил я.
Эрдрейари быстро перевёл взгляд на меня. Рука Державы опустилась на эфес моего фамильного меча, лицо её стало непроницаемым. Она помолчала, а потом проговорила раздельно и чётко, словно произнося приговор:
— Каэтан мёртв.
Я онемел. Онго приподнялся, глаза мертвеца расширились так, что открылись тёмно-жёлтые белки. Гвардейцы на миг утратили уставную невозмутимость и с ужасом уставились на Державу. Та застыла в каменной неподвижности; углы её рта опустились, и Эррет стала похожа на изваяние Уллейрат в храмовом комплексе. Древние рескидди любили свою богиню войны, статуи изображали её прекрасной…
— Что?.. — беззвучно уронил Аргитаи — и вновь повисла тяжкая, неподъёмная тишина.
Я пытался собраться с мыслями. «Каэтан вечен, — думал я, — все мы привыкли к мысли, что Каэтан вечен. Он — одна из главных фигур. Но он тоже игровая фигура, порождение Немилостивой Матери. Маршал Далан докладывала, что Башня Выси пробудилась. Мы решили, что Каэтан вернулся. Мне уже приходила мысль, что заменить могут фигуры Выси, а не Бездны. Фигуру действительно заменили. Не ту, что можно было ожидать. Это… это, пожалуй, понятно. Это игра…»
Эррет стояла как неживая. Прямодушная Уллейрат побеждала в боях, но была беспомощна перед коварством Ордузет, верховной богини…
«Что происходит? Что теперь делать?» — во мне нарастал ужас. Я чувствовал, что теряю самообладание, и от этого становилось ещё страшнее. Знаки на лице горели так, словно мне живому прорезали кожу инкрустациями. Дворяне и тени, люди первого и шестого сословий, смотрели на меня, ожидая решений и приказов — а я не знал, как поступить. Кто из великих людей прошлого на моём месте знал бы?!
Если Башня пробудилась, значит, в неё вернулся маг. Каэтана заменили.
Кем?
Я до боли сжал зубы. Впился в ладони ногтями. Потом заставил себя расслабить руки и начертил на запястье схему, усиливавшую действие лицевой росписи. «Ледяная чайка» полыхнула огнём, глаза у меня едва не вылезли на лоб от боли, но думать стало легче.
Кто стал Магом Выси? Что это за человек? Чего он хочет? Быть может, Лаанга сумеет побеседовать с ним и узнать?.. Что предпримет Аллендор? Если функции можно переназначить, если Аллендор действительно получит функцию Выси…
…В звенящей тишине заговорил Итаяс.
Он мягко отодвинул растерянного Аргитаи, облокотился, как прежде, на спинку моего кресла. Я невольно поднял глаза. Итаяс улыбался, но черты его лица оледенели.
— Она, — сказал горец, и по тому, сколько чувств было вложено в это «Она», я понял, что таянец знает намного больше, чем мне казалось. Во время былых наших бесед он не лукавил… что случилось этой ночью? У него было видение?
— Кто?
— Небесная баба. У Неё дурной вкус на мужчин, — горец ухмыльнулся. — Её новый маг похож на барана.
— Откуда ты знаешь? — потребовал Аргитаи.
— Знаю, — процедил Итаяс, напустил на себя невинный вид и захлопал ресницами. Князь Мереи с неприкрытой брезгливостью поморщился и отвернулся.
Я подавил утомлённый вздох. «Почему люди, которые нужны мне больше всего, ведут себя как буйные сумасшедшие? — безнадёжно подумал я. — Что Лаанга, что этот горец… Между собой они бы, пожалуй, поладили».
— Итаяс, — сказал я, — этот новый маг встречался с аллендорцами?
— Да.
В горле встал комок.
— После этой встречи, — осторожно проговорил я, — что-нибудь произошло?
Итаяс задумался. Довольно долго он разглядывал потолочную роспись, то ли блуждая в зыбях видений, то ли просто издеваясь над нами. Кайсен, доселе совершенно поглощённый своими мыслями, очнулся и теперь не без интереса смотрел на горца. Натура тени отнюдь не переменилась от потрясения. Я мог поклясться, что Кайсен ищет способ убить провидца. «Вручу князя Таянри Великой Тени под личную ответственность. Если хоть волос с его головы упадёт… — подумал я, и мысль неожиданно переметнулась на другой предмет: — Следующей Великой должна стать Данва. Анартаи слишком опасен, Ларра слишком умён, а Фиррат боится меня и неплохо научилась подчиняться».
— Ничего, — сказал, наконец, Итаяс. — Ничего не произошло.
Я без сил откинулся на спинку кресла.
Королевством Выси оставался Таян.
Это означало только то, что не случилось наихудшего. Никакая высшая сила не обещала Аллендору победы — но Аллендор сам обладал огромными силами. Над Рескиддой нависла угроза едва ли не серьёзнейшая за всю историю Ожерелья, во всяком случае, со времён легендарной Ликрит. Если Лириния в самом деле хочет землю и небо Древнего Юга — Югу придётся тяжело.
У меня не было мысли расторгать наш союзный договор. «Знамёна», должно быть, уже получают дозаправку в Цестефе. Авиаторы будут здесь первыми.
Но понадобится не менее двух недель, чтобы перебросить в Ожерелье Вторую мотострелковую дивизию знамён Рейи, и ещё больше времени пройдёт, прежде чем сюда доберутся машины Шестого и Седьмого Особых танковых корпусов. Летом на юге живым танкистам воевать тяжело, поэтому рескидди придётся привыкнуть к виду поднятых.
Генерал Эрдрейари успел подумать обо всём. Мы тихо беседовали, и я устало радовался тому, что мне не придётся взваливать на себя ещё и обязанности главнокомандующего. Я не способен мыслить в масштабах групп армий. Возможно, причина в отсутствии опыта, а не в отсутствии дарования, но меньше всего я хотел бы допустить ошибку таких масштабов.