Дети немилости
Шрифт:
И остановился как вкопанный.
Меня окатило холодом. Плечом я почувствовал, как напрягся Аргитаи. Мы подошли к флигелю; до него было ещё несколько десятков шагов, но высокие деревья и перевитые розами решётки остались за спиной, предстояло только пересечь вымощенную мрамором площадку. Вокруг неё зеленели цветочные клумбы и живые скульптуры из самшита. У дверей флигеля стояли две массивные каменные скамьи с витражами, вделанными в спинки. Журчали и играли радугами парные фонтаны.
На одной из скамей восседал сухонький старичок. Тяжёлую, не по комплекции, трость он утвердил между стоп, но она всё равно подрагивала — у старичка тряслись руки. Он щурился на солнце и, очевидно, грелся. Одет он был как дворянин, избравший учёную карьеру.
Завидев нас, старичок поднялся и поклонился.
«Пятая магия, — вспомнил я слова Эррет. — Господин Кайсен не зависит от верховного мага, он и сам способен в любой момент написать разрыв пространства. Когда он прибыл? Не иначе он слышал, как Эрисен говорил про флигель. О бесы, бесы и Бездна! Я сам его вызвал, но я не ожидал, что он явится так скоро…» На какой-то краткий миг я почувствовал бессилие. Аргитаи глянул на меня со скрытой тревогой.
Я покусал губу. Во рту пересохло. Ожог под «ледяной чайкой», наспех залеченный, вновь заныл. «Это к лучшему, — подумал я, смиряя участившийся пульс. — Всё в порядке. Кайсен сейчас опять станет разыгрывать преданность, это мне на руку. Принц сюда не явится. Если кто-то способен произвести впечатление на горца, то это Кайсен. И к тому же потом… так будет проще».
— Мой государь приказал мне явиться, — с достоинством проговорил Великая Тень; маска благородной старости сидела на нём как влитая, и даже Аргитаи, недавно видевший истинное лицо Кайсена, позволил обмануть себя и расслабился. Я кивнул одними веками:
— Доброе утро, господин Кайсен.
— Я поспешил исполнить приказ, — вновь поклонившись, сказал бесфамильный.
«Князь Улентари», — поправился я мысленно и сказал:
— Мне нужна ваша помощь.
Итаяс улыбался. Он смотрел на меня сверху вниз.
На лакированной столешнице лежали жёлтые солнечные квадраты; хотелось протянуть руку и ощутить этот тёплый свет. За окном разгорался день, становилось всё жарче, а в комнате было прохладно, даже холодно — климатолог из дворцовой обслуги только что обновил заклятия, их эффект ещё не выровнялся. Над Южными Лациатами шли уаррские атомники, где-то в главном здании трудились связисты, пытаясь достучаться до авиаторов, и в тревоге оглаживал седые усы принц-консорт Эрисен Раат. Эррет ещё не вернулась.
Через стол на меня смотрел господин Кайсен. Лицо тени выражало глубочайшие верноподданнические чувства, но в прищуренных глазах мерцала недобрая улыбка, неприятно похожая на ухмылку Итаяса. У дверей и вдоль стен замерли гвардейцы. Князь Мереи стоял у меня за спиной. Я чувствовал его безмолвную поддержку и был ему благодарен. С Аргитаи в безумную Рескидду словно явились спокойствие Мерены и твёрдый дух Кестис Неггела. Вместе мы, пожалуй, совладали бы с дикостью Лациат — но не с ядом чёрного Улена… «Мне нужен Онго, — думал я. — Кайсен не принимает меня одного всерьёз. Как я мог забыть, что он владеет Пятой! Я сам загнал себя в угол».
Таянцу надоело рассматривать меня, и он обвёл полупустую комнату ленивым взглядом. Это была то ли малая обеденная зала, то ли зала совещаний… особенности дворцового этикета южан вылетели у меня из головы.
Молчание затягивалось. Мне хотелось, чтобы Итаяс заговорил первым — это была бы определённая уступка с его стороны. Он знал или, по крайней мере, догадывался, зачем его сюда привезли. Я уже понял, что ждать он не любит. Он ничего не боялся. Вопрос был только в мере его наглости — или выдержки.
Первым заговорил Кайсен.
— Государь, — сказал он. — Я должен сообщить вам дурную весть: один из наших замыслов, скорее всего, потерпит неудачу в ближайшее время. Вы желали видеть Арияса каманаром Лациат. Дзерасс и Уруви прогнали его послов. Он болен и умирает.
— Ты старый и тоже скоро умрёшь, — мгновенно парировал Итаяс.
Я едва сдержал улыбку. От Данвы Кайсен наверняка знал, с кем имеет дело, но опыта подобных дел у него не могло быть. Дразнить Итаяса — предприятие рискованное… Горца предусмотрительно заковали, металл наручников светился от наложенных заклятий. Итаяс понимал, что опасности для нас не представляет, но знал, что и ему опасность не грозит; судя по его беспечному виду, он намеревался хорошо поразвлечься.
— Господин Кайсен, — спросил я, — вы не убрали сеть из Лациат, как я распоряжался?
Великая Тень смиренно потупился. Итаяс взирал на него с интересом.
— Мы начали свёртывание, — очень фальшиво сказал Кайсен.
Аргитаи резко выдохнул, но промолчал. Долг рождения обязывал князя Мереи отдавать приказы Тени Севера; я представил, каково приходилось прямодушному Арки с господином Анартаи, и посочувствовал ему. Анартаи был ещё похуже Кайсена.
— Хорошо, — сказал я. — Остановите свёртывание. Генерал Эрдрейари сулил мне Пещерного Льва в клетке. Вы способны исполнить его обещание?
— Разумеется, государь, — Кайсен улыбнулся. Мысль ему явно понравилась.
— Лев нужен мне живым и здоровым.
Кайсен перевёл взгляд с меня на Итаяса и кивнул. На лице горца промелькнуло странное выражение, но тотчас он снова улыбнулся — от уха до уха. Улыбка походила на оскал.
— Император, — сказал Итаяс; ему точно нравилось произносить это слово, он понижал голос и растягивал гласные, — император очень обеспокоен… Хочешь знать, о чём думает старик, император Морэгтаи?
В глазах Кайсена сверкнула сталь, на старческой дряблой шее выступили жилы. Немедля Великая Тень овладел собой и печально насупился, точно готовился услышать несправедливое обвинение. Но с притворством он опоздал: Итаяс издевательски хмыкнул, смерив его уничтожающим взглядом. «В списке покойников господина Кайсена, — понял я, — некий таянский дикарь переместился на одну из первых строчек. Если пустить дело на самотёк, Кайсен его, пожалуй, убьёт». Втайне любуясь картиной, я пожал плечами.
— Нет. Но мне любопытно, о чём думаешь ты.
Глаза Итаяса потемнели, верхняя губа вздёрнулась.
— Если хочешь скормить моего отца кому-нибудь, скорми его Великому мертвецу, а не чумной крысе.
По лицам гвардейцев я видел, что те понимают горскую гордость и на месте Итаяса просили бы о том же. Кайсен добродушно покивал. Он тоже это видел.
— Ты предпочитаешь видеть отца живым или мёртвым? — спокойно спросил я.
— Свободным.
— Да будет так, — сказал я. — Господин Кайсен, приказ отменён. Мы оставляем каманара его судьбе.