Дети немилости
Шрифт:
Итаяс наклонил голову к плечу, как озадаченный зверь. Я поймал себя на том, что уже несколько минут смотрю на него словно заворожённый, и поспешно отвёл взгляд.
— Как скоро вернётся Кайсен? — спросил я.
— У тебя достаточно времени, — ответил он.
Я перевёл дыхание.
— Итаяс, чего хочет Лириния?
— Землю и небо Древнего Юга, — засмеялся тот. — Славу Иманы и власть Ликрит. Хочет сразиться с Великим мертвецом и победить его. Хочет, чтобы Уарра напала первой и погибла.
— Это я знаю и сам.
Итаяс наклонился ко мне, опершись на локти, с непринуждённостью ребёнка или животного. Заглянул мне в глаза. Светлые радужки горца украшал звёздчатый рисунок. Даже когда Итаяс злился, терялся, изъявлял дружелюбие, то есть не скрывал своих чувств — глаза его оставались какими-то стеклянными, лишёнными выражения.
— Но ведь ты и то, другое, тоже знаешь, — доверительно прошептал Итаяс. — Императору Уарры ведомо всё, что бывает на свете.
Над его плечом я видел лицо Онго, крайне озадаченного картиной. Сказать по правде, Эрдрейари сидел с открытым ртом. Он не мог понять, что происходит. «Счастье, что хотя бы Эрисена здесь нет, — попытался утешиться я. — Я же знал, что бесов горец устроит себе бенефис. Кривляется, как последний актёришка…» Потом я подумал о том, какую пользу приносит человеку образование. Итаяс не кривлялся, он пророчествовал. Он был, как-никак, Демон Высокогорья. Тёмный дикарь на моём месте повергся бы в благоговейный ужас, а я иронизирую…
— Она хочет судьбу твоей сестры? — так же тихо спросил я.
Итаяс выпрямился и улыбнулся.
И снова злополучная дверь с громким стуком врезалась в стену; Итаяс соскочил со стола, Онго обернулся.
Перед нами предстала Держава. Теперь Эррет действительно была в регалиях Державы — с серьгами в виде государственного герба, в бриллиантовой диадеме и с фамильным мечом Данари на поясе. Не иначе, собиралась производить впечатление на правителей Рескидды.
— Эррет, — сказал я очень мирно. — Дай мне совет. Как отучить подданных от проявления дурной инициативы?
— Пытки и казни, — не задумываясь, ответила она.
Хуже риторических вопросов Эррет только её чёрный юмор… Я тяжело вздохнул и сжал пальцами виски.
— Зачем ты отправила депешу в Тысячебашенный?
— Я не могла оставить в неведении…
— Зачем совет отправил авиаторов через Лабиринт? Зачем Кайсен явился на заседание совета? Почему я не могу доверять людям, которые присягали?! Людям, которые называют себя преданными слугами империи? Почему я скорей могу верить таянцу, который мне кристальнейший враг, нежели уаррским дворянам?
— Государь… — медленно, глухо сказала Держава. И вдруг улыбнулась одними губами; глаза её оставались темны: — Мори, я слышала эти слова десятки раз. Такова судьба государя.
Итаяс взглянул на меня со странным выражением.
Я собирался сказать что-то ещё, но в это время появился Кайсен.
Не один.
Не знаю, что взбрело старцу в голову на этот раз. Его сопровождали трое из четырёх высших теней — Данва, Ларра и Анартаи. Фиррат не могла скрыть страха: она была бледна и посмотрела на меня с мольбой. Ларра находился в ипостаси доктора Тайви и ступал с достоинством, точно вызванный к больному врач. Анартаи досадливо косился по сторонам. За Тенью Севера вошёл князь Мереи и решительно сделал гвардейцам знак вернуться на посты у дверей. «Здесь стало людно», — подумал я и нашёл взгляд Итаяса. Против обыкновения горец был серьёзен. Он не предупредил меня, что Великая Тень приведёт с собой свиту, но пообещал успех… Я остро почувствовал, как сильно на самом деле рискую. Сгоряча я сказал, что верю таянцу; это было опрометчиво. «Что же, — подумал я. — Самое время узнать правду», — и сказал:
— Господин Кайсен, я вас слушаю.
— Приказ исполнен, — ровно проговорил старец. — Авиаполк «Серебряные знамёна» вышел из Лабиринта, получил сообщение и поменял курс. Гентереф пока молчит. Если…
— Они долетят, — уверенно сказал Итаяс. Чтобы не стоять между мной и Кайсеном, он обошёл моё кресло и непринуждённо облокотился сзади на спинку. Цепь его наручников лежала на коричневой коже подголовника рядом с моим виском, отчего я чувствовал себя довольно неуютно. Вид у горца был покровительственный. «Не стоит ему здесь стоять», — подумал я, и мне пришла отличная идея.
— Фиррат, снимите с господина Итаяса наручники.
Таянец насмешливо приподнял брови, но руки тени протянул. Пальцы Данвы залетали над его запястьями. Тем временем князь Мереи прошёл через комнату и оттеснил горца от меня; я тихонько перевёл дух.
— Хорошо, — сказал я. — Господин Кайсен, я желал бы получить отчёт и о других ваших действиях.
Подчинённые командиры Великой Тени стояли полукругом за его спиной. «Желал бы я знать, о чём они думают, — размышлял я. — Но с Итаяса на сегодня хватит внимания».
— Требуйте, государь, — с достоинством сказал бесфамильный.
— Объясните, зачем вы явились на заседание Военного совета.
Кайсен недоумённо нахмурился. Он словно не ожидал такого вопроса.
— Вы заключили договор с принцем Раатом, — осторожно сказал Великая Тень. — Вы пожелали обнаружить своё присутствие в Рескидде, государь. До этого вы находились под охраной Южного луча. Я счёл, что если государь являет своё лицо, то окружать его должны уже не тени. Поэтому я сообщил обо всём благородным дворянам. Я ошибся?
И он стал опускаться на колени.
Всякая тень, сумевшая вырасти хотя бы до серого ранга, отменно владеет актёрским искусством. Пошатываясь и цепляясь за клюку, Кайсен разыгрывал старческую немощь так достоверно, что мне хотелось прервать этот спектакль и дозволить старцу стоять на ногах. Но я промолчал.
— Я смиренно жду кары, — наконец, прошелестел Кайсен, склонившись.
Я встал, повернулся спиной к окну и заложил руки за спину.
— Почему кары? — раздельно спросил я. — Вы блестяще выполнили свою работу, господин Кайсен. Я благодарен вам. Я предлагаю вам награду.
— Награду? — Кайсен улыбнулся. — Что же это за награда, государь?
Сверху вниз глядя на коленопреклонённую тень, я отчётливо выговорил:
— Уленакеста.
Кайсен оцепенел.
Уленакеста, ядовитое сердце чёрного Улена, где веками ради корысти и власти брат убивал брата и сын — отца; великая уаррская крепость, вторая по славе после серебряной Данакесты…
Родовой замок Андро Улентари.
Держава уставилась на меня с ужасом. Она наверняка вспомнила, как я говорил о наградах, которых иные господа не получат; Эррет не понимала, почему я переменил своё мнение и что я затеял, и всё же она смолчала. Аргитаи разделял её чувства. Князь Мереи посуровел, но он доверял мне и в неуместных разъяснениях не нуждался. Эрдрейари облокотился о стол и с любопытством разглядывал своего недруга; Великий мертвец оказался проницательней прочих и собирался развлечься.