Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
— Такого не бывает, — то ли спрашивает, то ли утверждает перепуганный мальчик.
— Не бывает! — и топает ногой.
И видит впереди движение. Впереди огромная фигура, и Плюша ее тут же узнает. Она похожа на мультяшную героиню, грозную Снежную Королеву, похитившую мальчика Кая в свой ледяной дворец. Она точно такая, как в старом мультфильме, только вся черная и чуть склонила голову, словно Мадонна с Младенцем. Так и есть: в руках у нее мальчик, его друг Будда, который неподвижно и отчужденно смотрит в пустоту, и на нем пропавшая майка Икса, с индейцем, подаренная Джонсоном на день рождения.
— Вот ты и отдал мне самое дорогое, — слышит Плюша, — потому что отказался есть мой хлеб.
— Будда! — силится закричать Миха, но что-то давит ему на грудь. — Это неправда!
Миха пытается всмотреться ему в лицо, ловит на секунду его взгляд и видит там такую сиротливую печаль и снова пустоту, что начинает плакать во сне. Это не может быть Будда, она что-то с ним сделала.
Неправда!
Это еще хуже, чем та фотография-алтарь в углу. Печаль увиденного теперь будет жить с Михой, незаметно расти в нем с каждым годом, пока не вытеснит то, что когда-то было Мишей-Плюшей. И ее не излечат никакие выплаканные детские слезы. Но ведь это неправда, что люди носят в себе свою созревающую смерть. Неправда! Так когда-то говорил Будда.
— Неправда! — кричит Миха. — Отдай его!
Он пытается ринуться к этой чудовищной мадонне, но нечто все давит на грудь, словно невидимая стена, не давая сделать и шага.
— Отдай!
Тогда эта невозможная Снежная королева, мать Тьма, поворачивает к нему склоненную прежде голову, и Миха видит, что у нее лицо Мамы Мии.
— Ты отказался есть мой хлеб, — сообщает городская сумасшедшая и лыбится беззубым ртом.
Плюша снова пытается прорваться вперед, все в нем вскипает:
— Отдай его, дрянь!
Старуха хохочет, а невидимая стена все больше сдавливает Плюше грудь...
—Мишутка... Мишутка! Ну что ты, вставай!
Его будит кто-то из обеспокоенных взрослых, это его руку Плюша чувствует на груди.
— Это просто плохой сон. Вставай, вставай, мальчик! Все в порядке. Давай, малыш!
В голосе искреннее сочувствие, но слезы на щеке Михи настоящие.
— Вставай. Снова пришел участковый. Ждет. Вам надо идти в милицию.
Фраза оканчивается тяжелым вздохом. Миха поднимается, кивает, надо просыпаться.
Вчера что-то произошло, поэтому и пришел участковый. Они все (взрослые? весь мир?) уверены, что вчера Будда сел в поезд и уехал в Москву. Билеты брали по срочной телеграмме. В 50-ти километрах от города случилась авария, пассажирский поезд сошел с рельсов. Было много раненых, но, к счастью, обошлось без жертв. Только вот пропал один-единственный мальчик.
Миха уверен, что все не так: Будда вернулся. Он не был в поезде в момент аварии. Сошел на первой же сортировочной станции через пять минут после отправления и вернулся, чтобы пойти в немецкий дом вместе с друзьями. Не хотел оставлять их одних. А в Москву решил ехать вечером. Скорый поезд, билеты дороже, но в кассах теперь блат. За это ему влетит по первое число, но он не мог оставить друзей. Пытался их отговорить, а когда понял, что не выходит, решил вернуться. Кстати, Икс и Джонсон тоже об этом знают.
Участковый. Одно знание — против другого.
— Ну почему они нам не верят? — недоумевает Миха.
Телеграмма пришла накануне. И была насквозь лживой. В семье Будды переполох: бабушка при смерти, срочно выезжай. Билет на ближайший поезд (кассиршей оказывается мама спасенной девочки), затем на телеграф. Пока пятнадцатикопеечные монетки летят в прорезь междугороднего телефона-автомата, выясняется, что на самом деле все в порядке. Это уловка такая. Сверхвысокая комиссия с зарубежными специалистами и врачами готова встретиться с Буддой (время уже назначено!), и просто это был единственный способ в стране всеобщего дефицита срочно взять билет.
Будда чуть не плачет: как так можно?
— Ну, что ты, сынок! — успокаивает его мать. — Я тебе говорила о комиссии, да ты позабыл. Они на месяц раньше приехали — что делать?.. Я думаю о твоембудущем.
— Ну я же волновался, — голос Будды срывается. — Надо было сообщить, что все в порядке. Просто сообщить.
— Как сообщить? Письмо неделю...
— Вызвать на переговорку!
— Сынок... Твоя бабушка нас всех переживет. Я целый день на работе, а вечером ты уже сам звонишь. Что поделать — трудно приходится.
— Но...
— Я горбачусь целыми днями, чтобы ты был обут, одет и накормлен, твой отец приносит мне сто двадцать рэ из своего КБ, а ты...
Связь прервалась. Будда не стал опускать следующую монетку.
— Ей было денег жалко на лишний телефонный разговор, — говорит он.
Ребята молчат. Икс закуривает сигарету «Пегас», и в своей неподражаемой манере заявляет:
— Твоя матушка пытается выжать все из твоих способностей.
Будда, красный, поджимает нижнюю губу. Икс со свойственной ему обостренной деликатностью успокаивает друга:
— Старик, не расстраивайся. Так ведь всегда было. Ты же, как это...
— Икс, заткнись! — просит Миха.
— ...не, не вундеркинд, а это... — Икс, словно автомат, должен закончить мысль, а то что-то внутри него разладится, и он радостно вспоминает: — Клондайк... Во! Клондайк!
— Она заботится обо мне, — говорит Будда. В глазах его стоят слезы.
Вокзал. Утро. Между железной дорогой и морем, за высокой каменной оградой — порт. Похожие на жирафов или на печальных доисторических животных портовые краны и корабли, на высоких бортах которых играют солнечные блики.