Дети выживших
Шрифт:
— Мы переплывем на ту сторону, держась за сёдла лошадей, — сказал Каррах. — Каан-бол сумеет сделать это?
— Я уже плавал так, этому меня учил старый Шаат-баатур, — гордо ответил мальчик. Взглянул украдкой на мать и добавил:
— И не называй меня больше каан-болом.
— Как скажешь, — ответил Каррах.
Они сделали привал в ивняке, потом вошли в воду.
Стекло оказалось холодным, как лёд. Сильное течение валило с ног, но вскоре кони поплыли, и люди поплыли рядом с ними. Течение медленно сносило их к северу.
Но едва они выбрались на берег, из-под нависших над водой разросшихся ив вышли хуссарабские воины.
— Назад! — крикнул Каррах, и уже стал разворачивать лошадь, когда негромкий голос, говоривший по-хуссарабски, остановил его:
— Мы друзья царицы и каан-бола. Не бойтесь!
Хуссараб с широкоскулым смуглым лицом, с косицей на затылке, поднял руку, показывая, что у него нет оружия.
— Кто вы? — спросила Домелла, загораживая сына.
— Нас послал Бараслан. Идёмте. Там, в роще, горит костёр, вы сможете обсушиться и поесть.
— Я думал, Бараслан погиб, — сказал Каррах, когда они, завернувшись в теплые одеяла, сели на кошмы у костра.
— Нет, не погиб. Теперь он большой начальник. Многие присоединились к нему после того, как Каран-Гу сжёг Арманатту. И сейчас еще сотни воинов бродят в окрестностях, не зная, кому теперь служить. Бараслан велит служить Айгуз, дочери каана, и матери следующего каана. Я думаю, он прав.
— А как он узнал, что мы здесь?
— Он не знал, — широкоскулый улыбнулся. — Он выслал отряды вдоль Алаамбы от Зеркальных озёр до самой Тобарры. Аммар гнался за вами. Но Аммара больше нет.
— Откуда ты знаешь?
— Степь говорит, — усмехнулся широкоскулый. — Кто не знает, что такое степь, думает, что она пуста. Но это не так. Вести летят быстрей скакуна, от юрта к юрту, от становища к становищу, с табунщиками, с купцами. Степь говорит лучше, чем лес или море.
— Хорошо. Где же сам Бараслан?
Хуссараб кивнул на восток.
— По ту сторону гор, в Аххуме. Мы должны проводить вас к нему в ставку. А дальше не знаю.
Харрум уже спал, приоткрыв рот. Домелла дремала, а каан-бол лежал рядом, положив голову ей на колени.
— Спите. Дозоры выставлены. Утром поедем к перевалу.
Бараслан встретил их на перевале. Было раннее утро, и туман стлался над каньоном, а горы были розовыми и розовели над ними легкие перистые облака.
— Здравствуй, царица, — сказал Бараслан, церемонно поклонившись. Он был одет в богатый кафтан, в панцирные доспехи, пупырчатые, как шкура дракона, и покрытые золотом. Островерхий шлем с наушниками был украшен пучком перьев филина.
— Здравствуй, Бараслан.
Домелла тоже поклонилась, а Бараслан так же церемонно приветствовал каан-бола.
— Теперь вы под моей защитой. Приказывай, куда сопровождать тебя.
Домелла переглянулась с Каррахом. Харрум с готовностью сказал:
— Хатуара!
Бараслан покачал головой.
— Хатуара в улусе Камды. Он убьет вас. Его отряды рыщут и здесь, по эту сторону гор. К счастью, Камде сейчас не до вас. Он готовится к битве: против него выступил сам Каран-Гу, у которого гораздо больше сил, и крепче тылы. А нам лучше всего ехать в Ушаган.
— А кто сейчас правит в Ушагане? — спросил Каррах.
— Его имя — Руаб. Он служит Камде, но он верен дочери каана.
Каррах удивлённо посмотрел на Бараслана, повернулся к Домелле:
— Руаб когда-то был начальником агемы Берсея, а я служил под началом Берсея тысячником. Если ты веришь Руабу…
Домелла покачала головой:
— Я не знаю, кому мне верить. Но Ушаган — это наш город. Правда, сынок?
— Да, мама! И пусть они не называют меня каан-болом! Я — Аххаг!
Бараслан захохотал, за ним засмеялись другие воины, и даже Каррах улыбнулся.
— Ну что ж, — сказал Бараслан. — Путь предстоит не близкий. Не будем терять времени. Вперёд!..
Дельта Тобарры
Условленный срок прошёл, но Гарран не вернулся.
Крисс подождал еще два дня, а потом велел сниматься с якоря.
Больше всех этому был рад Зенопс. Он суетился возле Крисса и ворковал:
— Это мудрое, очень мудрое решение. Может быть, флотоводец сейчас мчится по степи, от аила к аилу, сметая всё на своем пути. Где и когда он остановится? Вдруг он решил пройти вдоль Тобарры и сушей вернуться в Аххум?
Крисс покосился на купца.
— Для этого у Гаррана слишком мало сил.
— Важно начало! — живо возразил Зенопс. — К нему присоединятся десятки тысяч аххумов, таосцев, намутцев, угнанных хуссарабами. В степи теперь кого только нет! Много рабов, но есть и свободные работники. И, как я слышал, даже воинские отряды, охраняющие хуссарабские города и княжеские ставки!..
Крисс промолчал.
Небо было затянуто серыми облаками, и море тоже казалось свинцово — серым, лишь на гребнях тяжелых волн светилась белая пена. Над черными утёсами кричали чайки.
Корабли медленно выгребали в открытое море, поднимали паруса, ловя ветер.
— Это побережье совсем дикое. Горы и лес, и дикие люди, которые не любят торговать. Да и их на этой стороне Ринрута встретишь нечасто. Наверное, потому, что здесь очень холодно. Здесь часто дуют северные ветры, принося туманы, сырость, и даже снег… Ты знаешь, что такое снег?
Зенопс сидел на верхней палубе, под навесом перед входом в каюту. Рядом с ним на скамье, прямой, как палка, застыл Раммат.