Дети выживших
Шрифт:
Ар-Угай нахмурился, оглядел лица, выражавшие только преданность и внимание, и камчой показал на глиняную карту, — ту самую, которой пользовался еще Великий Богда.
— У нас сейчас три потока идут на юг, — сказал он. — Каран-Гу — по западному берегу, вот здесь, — он ткнул камчой на узкую полоску земли за последним западным хребтом. — Его темник Шумаар взял Нар-рану, и тоже отправился на юг. Сюда.
Он указал камчой на песок, изображавший пустыню Арару.
— Амза… Амза двинулся восточным берегом на Эль-Манну. Вот сюда.
Ар-Угай пришлепнул камчой по игрушечным домикам Эль-Мена, выстроившимся вдоль песчаной косы Киэнт, далеко выдававшейся в Море Слез.
— От него давно нет вестей, — сказал кто-то.
Ар-Угай быстро вскинул голову, но так и не понял, кто посмел открыть рот.
Он снова прихлопнул концом камчи по Эль-Мену. Глина была обожжена и покрыта глазурью, но домики оказались хрупкими — от удара большая часть рассыпалась на кусочки.
— Да, Амза молчит! — подтвердил Ар-Угай. Обвел взглядом командиров, остановился на Шаат-тууре. Старик завозился, заговорил, с трудом выталкивая слова:
— Амза горяч. Эль-Манну славится своими воинами. Может быть, тяжелые бои не оставляют времени Амзе послать подробное донесение…
Взгляд Ар-Угая стал тяжелым. Он прищурил глаза и сказал:
— Темник не сражается. У него всегда есть время составить донесение и послать гонцов в ставку.
— Верно, — отозвался Шаат-туур. — Но Эль-Манну очень далеко. Нас разделяют Равнина Дождей и отроги Туманных гор. Может быть, гонцы еще в пути.
Ар-Угай ничего не сказал. А у старого воина начался приступ — косица запрыгала по плечам, хотя лицо Шаат-туура оставалось спокойным, лишь глаза он прикрыл тяжелыми темными веками.
— Ладно. Мы уже посылали к Амзе верных людей. Время идет, но они не возвращаются…
Ар-Угай обошел карту, — сидевшие подобрали под себя ноги, — остановился на другой стороне.
— Это — Южный Полумесяц. Три армии дойдут до него через полгода. Там богатые земли, много городов, много добычи. Но меня беспокоит пустыня.
Он снова показал камчой на Арару.
— Здесь нет ни воды, ни травы. Я не знаю, как Шумаар решил преодолеть ее.
— Пустыню пересекают две дороги, — напомнил Тухта. — Караванные пути. Значит, там должны быть колодцы и трава.
Ар-Угай кивнул, сказав:
— Может быть, и так, Тухта. Но лошади — это не верблюды.
Тухта внезапно съежился и опустил глаза. Это плохо, подумал Ар-Угай. Плохо, что и Тухта стал бояться его. Страх — спутник предательства. Страх ведет за собой измену.
Он вспомнил о Хуараго и скрипнул зубами. Ах, как он пригодился бы сейчас!.. Но он испугался чего-то. И доверия к нему не стало.
Если бы этот паук не боялся, Ар-Угай не стал бы сдирать с его спины ремни. А теперь — поздно. Хуараго уже не станет прежним. Может быть, он даже не выживет. А жаль. Он был очень удобен. И незаменим.
Ар-Угай вернулся на свое место, сел и сказал:
— Теперь вот что. Полумесяц — это край земли. Когда наши тьмы достигнут его, поход будет закончен. К тому времени каан-бол возмужает и сможет сам вести военные советы и собирать великие курулы. Но пока еще он не вошел в разум, надо решить дело Айгуз.
И снова он взглянул на Шаат-туура. Старик уже справился с трясучкой. Вытер темную морщинистую щеку и сказал:
— Не надо было отпускать Айгуз с этими лживыми жрецами.
— Но разве мы могли приказать Айгуз остаться? — спросил Ар-Угай почти насмешливо, хотя в душе его клокотала ярость. — Она мать каан-бола, и вольна ходить по землям, которые мы для нее завоевали.
Шаат-туур поднял голову. Ар-Угай взглянул на него и его охватило нехорошее предчувствие.
— Камда и Амза, — начал Шаат-туур медленно, — хотят сами держать свои улусы.
Рот Шаат-туура был похож на трещину в темном камне, только эта трещина могла приоткрываться.
— После смерти Великого Богды всё стало не так, — продолжал Шаат-туур. Голова его тряслась всё заметнее, но речь была ровной.
— Что же ты предлагаешь? — спросил Ар-Угай.
— Я думаю, надо закончить поход. Вернуть в Арманатту все верные войска. Я думаю, что Амза и Камда могут направить свои тьмы не на юг, а на север. И тогда Арманатту придется защищать от них.
Шаат-туур погладил редкую белую бороду, которая тоже тряслась; он пытался справиться с трясучкой, загораживал бороду рукой.
— Для того, чтобы напасть на Арманатту, им нужно объединиться, — подал голос Тухта. — А доносчики говорят, что они готовы скорее вцепиться друг в друга…
Тухта быстро взглянул на Ар-Угая.
— Доносчики говорят, — с усилием выговорил Ар-Угай, — что Амза двинулся на юг. А Камда собирает войско, чтобы продолжить поход в Туманные горы.
Шаат-туур внезапно вздохнул.
— Нам нужен настоящий великий каан, — проговорил он. — Тогда в степи будет мир и порядок, как при Великом Богде.
Военачальники молчали, и Ар-Угай тоже молчал.
Шаат-туур мудр, но на чьей он стороне? И всё ли он сказал, что думал?
— У нас есть каан, — сказал Ар-Угай. — Тот, кто пойдет против каан-бола — предатель, изменник, шелудивый пёс, попрошайка-кайерши!
Он с трудом остановил себя, тяжело дыша. Шаат-туур даже не взглянул на него, другие военачальники глядели в страхе; Тухта опустил голову и делал вид, что разглядывает раскинувшуюся перед ними глиняную страну — с озерами, реками, горами, снежными пиками, обложенными клочками овечьей шерсти; казалось, что это плывут облака.
— Сидящие здесь должны принести клятву маленькому каану, — твердо сказал Шаат-туур.
И военачальники быстро и дружно закивали.
Клятва?.. Ар-Угай подумал, и понял, что это пустая формальность. Да, надо принести новую клятву и заставить принять ее Амзу, Каран-Гу, Камду. Всех хуссарабов от Тауатты до Эль-Манну.
А это значит, подумал Ар-Угай, что еще не время…
Нет, не время. Пока жив Шаат-туур, пока живы Камда, Каран-Гу, и подлый Амза — придётся терпеть и слушать глупости на этих военных советах. Жаль, что нет Хуараго. Он сумел бы достать их всех.