Дети выживших
Шрифт:
— Мне все равно. Но если сможешь, — говори по-аххумски.
— Ваш язык мне давался с трудом… Ты не будешь против, если иногда я буду переходить на язык Равнины или Гор?
Шумаар качнул головой.
— Тогда… Армизий! Налей гостю вина.
Армизий поднялся с некоторой задержкой. Он не был уверен, что должен прислуживать вчерашнему врагу. Тем не менее исполнил приказ Астона и подал Шумаару кубок. Шумаар взял его не глядя и осушил несколькими быстрыми глотками.
Астон одобрительно покивал.
— Я знаю, ты ищешь человека, который называл себя Нгаром, — проговорил Астон.
Шумаар выронил кубок, привстал. Лицо его перекосилось, но он сдержался, выдохнув сквозь зубы. Сел и подтвердил угрюмо:
— Да.
— Прости. Я не хотел тебя обидеть… Я не знаю, где этот человек.
Шумаар мучительно наморщил лоб, размышляя.
— Не знаешь? — наконец спросил он.
— Нет.
И, заметив, что Шумаар начал приподниматься с явным намерением уйти, остановил его жестом руки.
— Не торопись. Я не знаю, где сейчас Нгар. Но, возможно, мог бы помочь тебе продолжить поиски. В правильном направлении…
Шумаар сел и, сжав подлокотники огромными руками, приготовился слушать.
— Но для начала я хотел бы знать вот что. Расскажи мне о религии хуссарабов.
Шумаар в удивлении взглянул на Астона.
— О… богах? — переспросил он.
— Да-да, об их богах.
— У них нет богов. Таких как у аххумов — нет. Они поклоняются огню. Нельзя плевать в огонь. Нельзя мочиться на огонь, заливая костёр. Нельзя совать в пламя нож… Все остальное можно.
— Это так, — Астон устроился поудобнее, сложил пальцы на животе. — Но я спрашиваю о тех, кто ведет их в поход. О тех, что Сидят у Рва.
Шумаар помолчал.
— Этого я не знаю, — наконец сказал он.
— Во рву горит вечный огонь. Огонь, который нужно кормить. Разве ты не знал?.. А возле рва сидят хуссарабские боги, которые отдают приказы каану — куда ему вести свою орду. Они жили так всегда: каан слушал Сидящих, воины слушали каана.
Шумаар наконец что-то начал понимать. Он медленно выговорил:
— Орда движется по кругу. Летом — в горы, зимой — в долины. Она пасет скот. Каждое племя движется по кругу, каждый род. Иногда эти круги пересекаются — тогда высекаются искры. Начинается война.
Астон отпил вина, кивнул.
— Ты прав. Точно так же мне объяснял Кублу-каан там, далеко-далеко на западе, много лет назад. Он говорил: один раз за все времена движение колец совпадает. Одно кольцо попадает внутрь другого, они смешиваются, в него вливаются всё новые и новые кольца. И тогда племена и роды объединяются в один неизмеримо огромный круг. Этот круг такой огромный, что не хватает земли, чтобы вместить его, не хватает вселенной. И тогда остальным народам, населяющим землю, кажется, что началось ужасное нашествие, волна за волной, с промежутками в годы или даже десятилетия. Орды кочевников сметают все на своем пути, и нет у них цели, кроме одной: вместить кольцо в мироздание. Я видел огромные, как корабли, кибитки из белого войлока; они поставлены на шесть или на двенадцать колес, их тянут десятки волов. Они все время передвигаются, плывут. Людям, которые живут в городах, кажется, что это бессмысленное и разнонаправленное движение, но это не так. Просто они не знают, насколько велик мир. А кочевники, вернее, их громадное кольцо, их общий разум — знает… То же самое, мне кажется, случилось и здесь, на этом вашем корабле — как вы называете землю. Хуссарабское кольцо слишком велико, а корабль слишком мал…
— Может быть, — сказал Шумаар.
Астон взглянул на него, пытаясь определить: понял ли его этот гигант, или старое правило не знает исключений: в большом теле всегда очень маленький ум.
Так и не определив, он вздохнул и промолвил:
— Ты не хуссараб. Тебя ведут другие боги. Но пока ты в орде — ты исполняешь чужую волю, и гонишь людей ко рву… Ладно. Я умираю. И хочу перед смертью рассказать тебе кое-что. Ибо я много видел, потому, что долго жил и внимательно смотрел вокруг.
В той земле, где я появился на свет, тоже был свой бог. Когда-то он родился в образе человека, ходил по земле, пытаясь говорить о братской любви. Его схватили и распяли на кресте. Поэтому крест считается в тех краях святым символом.
Город, в котором умер распятый бог, захватили пришельцы из пустыни. Их называли сарразены. У них был свой собственный темноликий пророк, свои обычаи. А тем, кто поклонялся кресту, хотелось, чтобы этот священный город снова стал городом распятого бога. И тогда они объявили военный поход, чтобы освободить священный город. В поход собирались воины со всех земель, где поклонялись кресту. Они нашивали на одежду и на плащи крест, и потому назывались крестоносцами.
Надо было пересечь множество стран, перейти через горы, переплыть через море.
Первая армия ушла и не вернулась. Она сумела разбить сарразенов, отвоевать святой город. Но сил у нее было слишком мало, она были окружена сарразенами и сидела в отвоеванном городе, как в осаде.
Тогда снова объявили поход. Снова воины — их еще называли шевалье, что означает всадники — изо всех стран двинулись на восток. Они тоже почти все остались там, воюя с сарразенами, защищая святой город.
Еще спустя долгие годы понадобился новый поход.
А потом четвертый. Наши армии были малы, а сарразенов — слишком много.
Я родился бастардом — незаконнорожденным. Меня отдали кормилице в крестьянскую семью, и там, в деревушке Клуа, я познакомился с мальчиком, который сыграл большую роль в моей судьбе. Все считали его пастушком, но на самом деле он был избран нашим богом и наделен великими способностями.
Это было время, когда многие бредили войной с сарразенами. Мальчишки играли в воинов и мечтали поскорее вырасти, чтобы отправиться на восток и совершить подвиги во славу божию.
Пастушка звали Этьен.
Однажды с ним случилось чудо, после которого многие поверили в его богоизбранность.
Его коровы зашли на хлебное поле. Этьен с хворостиной бросился к ним, чтобы выгнать с поля. И вдруг все коровы опустились перед ним на колени…
Астон внезапно замолчал и посмотрел на Шумаара. Шумаар хранил невозмутимость. Астон покачал головой.
— Я вижу, ты не очень-то веришь мне.
Шумаар угрюмо молчал.
Астон вздохнул, снова откидываясь на подушки.