Дети выживших
Шрифт:
В один миг они могут принять человеческое обличье.
Поэтому воины на стенах прекратили стрельбу по собакам. Они стали бояться.
— Ну, где же твой посланник? — брюзгливо спросил Астон, когда Армизий вошел в его покои.
За эти дни Астон еще сильнее сдал. Старость наверстывала упущенное, и магистр дряхлел едва ли не на глазах. На коже у него выступили старческие пигментные пятна. Волосы окончательно поредели и почти выпали. Руки и ноги высохли и искривились настолько, что Астон мог передвигаться с огромным трудом, держась за стены, согнувшись чуть ли не пополам и едва не доставая пола руками.
— Известий пока нет, — сказал Армизий.
Астон пожевал втянутыми в беззубый рот губами — зубы у него выпали однажды ночью, один за другим, — и проскрипел:
— Мне это не нравится. Ты обманул меня, негодный пес, и никого не посылал в Старую столицу.
— Нет, — вежливо ответил Армизий, стараясь говорить громко, медленно и отчетливо, — Я послал человека, который служил у меня много лет. Он смелый и находчивый человек, и я не знаю, что могло задержать его.
— Я не знаю! — передразнил Астон в бешенстве и пристукнул кулачками, изуродованными синими узлами вен, о мраморную столешницу. — Ты должен знать! Я дал подробные указания. Может быть, ты ошибся? Мне следовало самому переговорить с ним.
— Ты с ним говорил, магистр, — мягко напомнил Армизий.
— Да?.. Я не помню… Это значит, что ты лжешь!..
Он задохнулся от гнева, широко открыл рот и стал со свистом втягивать воздух в ходившую ходуном грудь.
Армизий пожал плечами.
— Надо подождать, магистр. Прошло всего шесть дней. За это время можно успеть лишь переплыть озеро туда и обратно, но ведь ему еще нужно было пробраться в город, найти подземную мастерскую, и невредимым выбраться назад.
— Сколько же еще надо ждать, по-твоему?
— Думаю, еще день или даже два…
Астон наклонил голову. Кожа на голове натянулась, обозначая каждую вмятинку. По коже можно было изучать строение костей черепа. Армизий поежился. Если Астон умрет…
— Если я умру, — внезапно сказал Астон, словно услышав мысли Армизия, — Ты умрешь тоже. Все вы умрете. Вся страна. Потому, что я создал вас. Я придумал ваш язык, я обучил вас возделывать сады и ковать лучшие в мире мечи. Я…
Он закашлялся и махнул рукой.
Армизий за последние дни уже несколько раз слышал эту историю, и не мог решить, бредит ли старик, или говорит чистую правду. Он подождал, потом тихонько вышел, кивнул слуге, прислуживавшему Астону. Слуга схватил склянку с лекарством, которое было приготовлено по указаниям магистра, и бросился в комнату.
Занн велел скакать во весь опор, и рессорная наррийская кибитка действительно летела по дороге, поскрипывая и почти не замечая колдобин.
Дорога лежала вдоль озера. По одну сторону в окошке была видна бескрайняя голубая гладь с белыми барашками волн, по другую — сады и виноградники на холмах и белые домики земледельцев. Сады были ухожены, и это Занн отметил с удовольствием. Война — войной, но земледельцу погода, засуха или дожди важнее битв там, в городах, где и в мирное время жизнь полна беспокойств и опасностей.
Рядом с Занном сидел человечек, то ли связанный, то ли запеленатый. По крайней мере, он подскакивал на ухабах и падал на жесткое сиденье, как безвольная кукла. Занн поглядывал на него, и иногда спрашивал:
— Хочешь пить?
Кукла не отвечала.
— Занн приехал, повелитель, — доложил Кайюм.
— Пусть войдет.
Шумаар поднялся во весь свой громадный рост, по привычке наклоняя голову, хотя его шатер был достаточно высок.
Послышался яростный лай, удары, и наконец появился Занн. Лицо таосца выражало неописуемую радость.
Шумаар невольно поддался этой радости и шагнул вперед.
— Ну?
— Я привез! — доложил Занн.
— Менгисту?
— Нет! Человека, которого менгисту послал в Старую столицу, чтобы добыть лекарство.
Шумаар непонимающе глядел на Занна.
— Менгисту умирает, повелитель, — понизив голос сообщил Занн. — Чтобы поддерживать силы, ему нужно особое лекарство. Это лекарство осталось в Старой столице, в подземелье, куда никто не может войти. Менгисту добрался до Новой столицы, и послал оттуда человека похитить лекарство.
Шумаар взял Занна за одежду, легко оторвал от пола, поднес к самым глазам.
— Ты слишком быстро говоришь. Если менгисту в Новой столице — почему ты не знал об этом?
— Повелитель! — голос Занна стал прерывистым. — Менгисту страшно изменился. Мои соглядатаи приняли его за бродягу. Это ветхий старик… Он умирает!
Шумаар медленно опустил Занна на пол. Занн ловил ртом воздух.
— Где этот посланец?
— Здесь…
Кайюм вошел, ведя под локоть человечка, закутанного в темный дорожный плащ так, что руки были прижаты к бокам. Кайюм развязал узел, капюшон упал с головы человечка.
Шумаар ожидал увидеть кого угодно — девочку, мальчика-подростка, — но увидел зрелого мужчину с длинными светлыми волосами и светлыми глазами.
Шумаар попятился и сел. Мужчина тряхнул головой — волосы мешали ему смотреть — и сказал на языке Гор:
— Пусть развяжет мне руки.
Шумаар взглянул на Кайюма:
— Развяжи ему руки…
— Но, повелитель, — запротестовал Кайюм. — Этот карлик, несмотря на свой рост, очень силен и коварен. Это тот самый Селло, которого я едва не взял в плен тогда, у Акваны…
— Селло… Селло… — повторил задумчиво Шумаар. — Да, я помню. Ты — Селло?
— Развяжи мне руки, — повторил тот.
Шумаар взглянул на Кайюма, кивнул. Кайюм развязал еще один узел. Плащ распустился. Селло казался подростком, надевшим взрослую одежду.
Он потер руки, покачался.
— Дай мне пить.
Он выпил целую кружку чистой холодной воды, благодарно кивнул и сказал:
— Я слышал о тебе, Шумаар. Ты — не хуссараб. Поэтому я буду говорить с тобой. Пусть все выйдут.