Детский дом и его обитатели
Шрифт:
– Я серьёзно.
– И я серьёзно.
– В журнале читала, что человек может вообще не есть, только всё время, как трава, на солнце должен находиться.
– К чему бы это?
– Думаю, что к большому голоду. Моральная подготовка идёт. Нам в медучилище говорили…
– Вы не устали? – спрашивает из-за перегородки дежурный врач.
Медсестричка суетится.
– Ладно, времени мало, сейчас меня отсюда попросят. С едой разобрались, давай, рассказывай, только со всеми подробностями, что с тобой и как. А как Трофа спросит, что я тогда скажу?
– Голова всё время болит.
Она нетерпеливо махнула рукой.
– Это от глупости. Потому что о глупостях много думаешь, – быстро исправилась она. – Не переживай, скоро пройдёт. Жара уже меньше.
– Врач говорит, это надолго.
– Жара?
– Голова.
– Правда? Это проблема. Отчего это? Она с опаской посмотрела на меня.
– Откуда я знаю.
Она помолчала, задумчиво глядя на стеклянную перегородку, потом сказала:
– А знаешь, как мы тогда перепугались! Кирка бежит, глаза на лбу, орёт, как ненормальная: «Ольга Николаевна кончается!»
– С ума сошла.
– Это ещё вопрос – кто сошёл. Так подкузьмила! Следователь приезжал…
– И что Кира?
– А ничего. Мы побежали к тебе. В чувство хотим привести, трясём как грушу, а ты – ничего. Знай себе, спишь. А как проверить? Никакой реакции. Смотрю – на полу таблетки валяются. Я быстро всё собрала, никто и не заметил…
Тут она замолчала и снова посмотрела на стеклянную перегородку.
Потом шёпотом добавила:
– Только Оль, я тебя очень прошу, скажи, что их с собой привезла.
– Кого – их?
– Таблетки эти… Скажи, что всегда на ночь пьёшь… Ладно?
– На ночь я молоко пью. А снотворное вообще первый раз в жизни вижу, поняла? Не то что пить на ночь. Кстати, что это было, ты не помнишь? Врач сказала, что это не седуксен.
Она глубоко вздохнула и закатила глаза.
– О том и речь. Оль, это специальные таблетки для Ханурика и Жигала.
– Что?
Я села на постели. Меня уже колотила мелкая дрожь.
– Что-то вроде… эээ мединал… веронал… барболин…
– Барболин это один из организаторов Третьего Интернационала… Не морочь голову, говори как есть.
– Короче… короче… вроде барбитураты какие-то. Это дирюга дала. Оль, ну я тебя прошу. Скажи, что это твои таблетки.
– А в чём дело, собственно говоря? – немало удивилась я.
Медсестричка снова тягостно вздохнула.
– Ну, это же нелегально всё, Людмилка дала бутылочку с пилюлями, сказала им давать два раза в день вместо витаминок. И записывать симптомы.
– Зачем?
– Это испытания новых препаратов. Подавляют что-то.
– Испытания? На моих детях? Я вас убью!
Я вскочила и схватила её за рукав. Она стала вырываться.
– Отстань, отстань же… Ну!.. А что, не знала? На детдомовцах всегда что-нибудь испытывают. Так скажешь? Или я сама скажу. Тебя всё равно на учёт поставят. Вон на людей кидаешься. А меня зачем же топить? – закончила она жалобно.
Я с трудом сдержалась, чтобы немедленно не выгнать её вон.
– Меня? На учёт?! С какой такой пьяной радости? Я никого пока не убила, хотя иногда очень хочется.
Я отпустила её руку и, совершенно обессиленная, снова легла на постель. Ну и делишки! Медсестричка приободрилась. Поправив одежду и растрепавшуюся причёску, она сказала уже довольно бойко:
– Ты, правда, странная. Это все говорят. Ирина тоже вот говорит… И тут ещё это отравление… Суицид как-никак.
– Круто.
Такой оборот дел мне совсем не понравился.
– Круто, и ещё как! – с энтузиазмом поддержала меня она.
– Ну, хорошо. Я поняла. Давай колись дальше.
– А дальше… Я смотрю – на столе листки какие-то лежат, твоими каракулями исчириканы. Пока Трофа с тобой возилась, откачивала, я прочла кое-как.
– Кто за «скорой» бегал?
– Огурец. От Хозяйки хотели по прямому вызвать, да на линии какие-то повреждение было. Так он в Лао с шофером и полетел.
– Серьёзно всё как-то получается…
– А ты думала. Знаешь, эта Трофа какая-то странная.
– А что так?
– Пока ждали «скорую», так она сама с тобой это… первую помощь, короче, оказала. Конечно, кому охота – ЧП в разгар сезона, но всё-таки… Такая дама представительная. Руки в кольцах, вся из себя… И надо же. Не побрезговала!
Я молчала, со стыдом и ужасом представляя себе эту картину. Медсестричка вертела на пальце маленький ключик. В уме её, вполне вероятно, в это время вертелись пикантные подробности того ужасного вечера.
– Ладно, – сказала я. – Хватит об этом. Про отряд рассказывай. Как вы, как дети – без меня справляетесь?
Она оживилась.
– Нормалёк.
– Но дети… как?
– А что с ними станет? Бегают себе целый день, но есть приходят все, я их пересчитываю. В столовой встречаемся четыре раза. Полдник в обед отдают. Да, вот ещё что… На Голубятню твою замок теперь повесили. И никто там больше не живёт.
– А Беев?
– Беев у этих…
– Мачивариани?
– У них самых, Вариани, точно. Я точно знаю. У них ещё целое стадо крыс.
– Каких крыс? Что ты несёшь?
– Во дворе плавают, в болоте!
– Это нутрии.
– Ну да, точно, нутрии. Как только такую мерзость люди в руки берут? А шкурки на воротнике хорошо смотрятся. Хочешь, можно договориться. Они нам дешевле уступят. Пришлют осенью. Я уже согласилась. Хочу серебристых этих… крыс.
– Нутрий.
– Шкурок на шубку. Только деньги просят заранее. По полтиннику за штуку. Как ты думаешь, не обманут?